– Еще?

– Сень, добавь ей еще, – захохотал какой-то парень.

Затем из-за двери послышались сладострастные женские завывания. У отца сестер Лазаревых потемнело в глазах… Она же не может сразу с двумя?! Вдруг Юлька, не посмотрев в глазок, по случайности открыла дверь двум парням, и они теперь ее насилуют. Эти панические размышления прервал еще один животно-чувственный девичий стон, который никак не мог возникнуть при насилии. Николай Алексеевич начал стремительно бледнеть, а его рука привычным жестом сердечника потянулась к левой стороне груди. Он сделал несколько шагов вперед и тихонько открыл дверь дочкиной спальни. Глазам предстал какой-то немыслимый порнографический бутерброд из человеческих тел. Где прослойкой, подстилкой была его младшая дочь. Голубоглазка, которую он баловал даже сильнее, чем свою умницу Танюшку.

– Да что ж вы делаете?.. – эта фраза зародилась в душе настоящим криком возмущения, а вот на свободу вырвалась еле слышным стоном полнейшей растерянности.

Комната наполнилась женским визгом. Порнобутерброд распался, парень, который был сверху, соскочил с визжащей блондинки, в воздухе замельтешили оголенные мужские детородные органы. Ноги Николая Алексеевича налились свинцовой тяжестью, в глазах потемнело, голова загудела, словно там по извилинам, как по рельсам, мчался ревущий поезд. Парень, который был снизу, завозился, пытаясь выбраться из-под растерянной блондинки. Старшему Лазареву в глаза бросилась подтянутая женская попка... с растянутым, как у порноактрис, анусом. Он пристыженно прикрыл глаза.

Да как же она могла?! Его маленькая неразумная дочка, которая так и не выросла хорошей, несмотря на все его надежды. Как она посмела привести в дом сразу двоих любовников?! Неужели его дочь шлюха?!

– Вон, вон из моего дома! Иначе всех поубиваю! – кричал Николай Алексеевич срывающимся глухим голосом, который звучал больше растерянно, чем грозно.

Но парни все равно испугались, со скоростью пожарников стали натягивать на себя одежду, кроссовки просто подхватили с пола, и даже не обувшись, выбежали из квартиры.

Шаркая налитыми свинцом ногами, Николай Алексеевич вышел в коридор… Ужасно гудела голова, там продолжал мчаться разъяренный бешеный поезд. Нет… это неправда! Его маленькая золотоволосая дочка не может быть доступной во все дыры шлюхой. Он своих девочек другому учил… На сексуальные темы они, правда, не говорили, однако он всегда был уверен, что ни одна из его дочерей не способна на подобную низость. Думал, Эля растолковала Тане и Юле, как надо вести себя с мальчиками, рассказала о девичьей чести и гордости. Старший Лазарев, конечно, понимал, сейчас не стародавние времена, и никто теперь не хранит девственность до свадьбы, даже они с Элей познали прелести плотской любви, прежде чем поженились. Но он надеялся, что его дочери будут заниматься этим только с теми, кого любят, по большой взаимной симпатии. А сразу два парня никак не могут быть любимыми. Это называется блядство… Чернота в душе разрасталась. Так могут себя вести только слабые на передок шлюхи. Сердце барабанило в груди взбесившимся маятником, старший Лазарев потянулся к карману пиджака, туда, где у него всегда лежали таблетки для своего барахлящего мотора. Он положил одну таблетку под язык и обессиленный прислонился к стене… Какой стыд! Позор! Как он будет людям в глаза смотреть, воспитал не порядочную девушку, а любящую сексуальные извращения шлюху. Казалось, почва стремительно уходила из-под ног, превращаясь в топкое зловонное болото.

Из комнаты в коротком халатике вышла Юля… На ее лице совсем не было смущения, наоборот, голубые глаза смотрели с вызовом и даже насмешкой.

– Папочка, а тебе никто не говорил, что прежде чем входить в комнату взрослых дочерей, нужно стучаться?

Ее беспардонная наглость на некоторое время ввела старшего Лазарева в ступор.

– Шлюха… Моя дочь шлюха, – наконец зашипел он все тем же срывающимся хриплым голосом. – Я всегда во всем тебя защищал, а ты ведешь себя как последняя шалава… Творишь в родительском доме такую низость. Как тебе не стыдно, Юля?!

– А что такого, папочка, вы же с мамой трахаетесь, почему мне нельзя, видишь ли, девочка выросла, у нее теперь есть физические потребности, которые ты своих приходом… помешал удовлетворить.

Свежекупленный живой карп вдруг забился в пакете и пустился вскачь по полу коридора

Николай Алексеевич отвесил Юле звонкую оплеуху.

– Ты даже не стесняешься, никогда не думал, что моя дочь будет способна на такие поступки! Падших женщин всегда презирали. Женщина должна быть целомудренной, хранительницей очага.

Красавица-блондинка вспыхнула, голубые глаза зло сузились, а с пухлых губ сорвался издевательский хохот.

– Да пошел ты, папочка, со своими доисторическими нравоучениями… В жизни надо все попробовать, чтобы потом не было обидно за бесцельно прожитые годы.

Совершенно безобразная кощунственная мысль пришла в голову юной блондинке: «А что если?..» Симпатичное личико осветилось коварством.