— Колдун, экстрасенс, что‑нибудь в этом роде. Да, и подыщите тихое место где‑нибудь не слишком далеко от центра. Мы переезжаем.

Роман поднял брови, не понимая интереса шефа к деятельности колдунов, но ничего не сказал.

Владислав Юрьевич Морозовский без проблем вписался в среду властного истеблишмента страны, был постоянным участником значительных светских раутов, запросто общался с людьми из окружения президента, дружил с мэром столицы и другими представителями власти, в том числе с генералами МВД, ФСБ и Министерства обороны. Поэтому устойчивость корпорации Владислава Юрьевича была весьма высока. Однако большинство коллег по бизнесу шарахались от него, как от чужого, хотя уважали и побаивались. Считалось, что Морозовский своими экстравагантными идеями только увеличивает интерес правительства к предпринимателям. Кроме того, Владислав Юрьевич слыл меценатом, так как охотно поддерживал, будучи официальным владельцем приличного состояния, театр «Современник», ряд творческих Союзов художников и писателей, а особенно — ветеранов спорта. В глазах же спецслужб, знавших подноготную Морозовского и особенно то, каким путем было нажито его состояние, он был циничным и расчетливым дельцом, классической «акулой капитализма» российского смутного времени 90–х, нужного и удобного всем — от представителей легального бизнеса и политики до теневиков криминального капитала. Он часто вел себя экстравагантно, а многие его коллеги вовсе не хотели быть настолько меценатами, они хотели, чтобы им давали возможность спокойно развивать бизнес.

В последнее время у него стали возникать навороченные и детально проработанные странные концепции. В частности, он был одним из основателей «Центра Нетрадиционной Медицины», где в свое время «повышал квалификацию» и Антон.

Владислав Юрьевич мог бы подняться и выше, возможно, стать даже советником президента, только это ему было не нужно. Ему удалось войти в круг людей, чьи жизнь и смерть не зависели от слепого случая, амбиций или претензий конкретного лица, даже наделенного влиянием и полномочиями.

Утром Антон с Надеждой были у врача.

— И да, и нет. Есть кое–какие шансы… Необходима тщательная проверка. Вам придется привезти ее ко мне еще раз, я проверю свою гипотезу с помощью приборов.

— Здесь есть такие аппараты?

Панарин, высокий, поджарый, сухой, с молодым энергичным лицом, на котором горели светлые — не голубые и не серые, но и не бесцветные, с металлическим блеском — глаза, снова улыбнулся.

— Мои личные разработки в области хирургии. На основе аппарата Илизарова.

— Уговорю. А что за ваши разработки? Вы сказали, что она может поправиться.

— Какие у нее шансы избавиться от хромоты, я вам скажу после детального исследования. Посмотрим. Приходите завтра вечером, часов в семь.

Антон пожал руку врачу и вышел в коридор поликлиники, где его ждала на диванчике безучастная ко всему Надежда. Глянула на него снизу вверх, и, видимо, что‑то в выражении его глаз поразило девушку.

— Ну что, плохо?

Антон опустился рядом на колени, не обращая внимания на оглядывающихся посетителей, и поцеловал Надежде руку.

— Все будет в порядке, Надя. Главное, что мы вместе!

А через полтора часа его уже ждало собеседование в фирме Морозовского.

Фирма занимала два этажа в новом шестнадцатиэтажном здании на Кутузовском проспекте, в центре престижного жилого массива, где селились преимущественно «хозяева новой жизни» и располагались деловые конторы других фирм.

Нужный кабинет Антон нашел на втором этаже и назвался секретарше в приемной.

— Садитесь, пожалуйста, — только и сказала она.