«Бесчувственный садист»;
«Маски сброшены!» и еще тьма всякой грязи, которой поливали ее мужа.
Дана зло зашипела и, впав в ярость, разорвала эту чертову бумагу на куски. Ее телефон зазвонил, и она зло рявкнула:
– Что?!
А там напуганный голос матери:
– Дана, милая, неужели Хард оказался таким отвратительным человеком? Мы даже и подумать не могли, прости нас милая, нам не нужно было соглашаться на его предложение, нужно было выдать тебя замуж за Амато, как мы и собирались. Доченька, просто понимаешь, нам были необходимы деньги, а его взнос…
Дана слушала и слушала, а сказать ничего не могла. Взнос? Предложение? Амато? Все вдруг стало понятно, как ясный день.
– Так вы продали меня…
– Милая, нет.
– Сколько он вам заплатил?
– Доченька…
– Сколько?! – не веря собственным ушам, процедила девушка.
– Двести миллионов.
Дана скинула звонок и отбросила телефон в сторону, он упал экраном на пол и треснул.
– Да черт вас всех побери!
Ей нужно выпить и все обдумать. Ей нужно, наконец, все понять.
Александр неторопливо вошел в дом. День был тяжелый. Шея опять ныла. Голова кипела, и он совершенно не знал, чего ждать. Наверняка, она ненавидит его за то, что он посмел ее ударить, но это было той самой необходимостью, что заставила толпу перевести свои негодующие взгляды с нее на него. Если Дана попросит развод, он даст ей его, даже если это случится сейчас. Хватит держать ее силком, как ни крути, а он не может сделать ее счастливой. А раз так, стоит ли делать ее несчастной? Наверное, когда-нибудь он все же сможет позабыть эту улыбчивую горделивую девушку, что никому не подчиняется и ведет себя, как дикая кошка.
Он нежно улыбнулся, при воспоминании о ее недовольном взгляде. Вошел в дом, поднялся по лестнице и застыл в дверях спальни:
– Дана?
Его жена стояла перед ним в его свитере, что чуть прикрывал ее длинные ровные ножки.