– Завтра напечатают много грязи. Не переживай по этому поводу, – Алекс не любил тревожить отца.
– Хорошо. Это правда?
– Нет. Это необходимая ложь.
– Тогда, думается мне, позабуду пока о газетах, – отхлебнув немного, улыбнулся Виктор. – Тяжело?
– Иногда, – сын взглянул исподлобья и нервно засмеялся. Залпом осушил бокал и выдохнул, – хочется утопиться.
– И она того стоит?
– Все стоит того, что она рядом, – он снова налил и осушил стакан. – Лучше так, но с ней, чем спокойно и без нее.
– Ты так любишь ее, а она знает?
– Нет. Она ненавидит меня. Мои чувства ничего не изменят.
Виктор тяжело вздохнул и поставил бокал на столик перед собой.
– Женщина, с которой ты несчастен, в конце концов, опротивеет тебе.
– Может ты и прав. Не переживай, отец. Еще девять месяцев и, если, она захочет уйти – я отпущу. Я обещаю.
Мужчины внимательно смотрели друг на друга. Виктор грустно улыбнулся:
– Все будет хорошо, сын. Даже если будет плохо, всё равно, всё будет хорошо.
– Любимые мамины слова, – тоскливо улыбнулся Александр.
– Именно они и помогли нам пережить ее уход.
– Она всегда была оптимисткой.
Дана вошла в пустой дом и осмотрелась. Было темно, и только пламя от камина освещало пустую гостиную. Она села на диван и заревела. Что же она творит? Зачем? Завтра весь мир искупает в грязи Александра Харда и из-за чего? Из-за ее несдержанности? Она коснулась своей щеки, что все еще хранила еле заметный след от широкой ладони, и снова заревела. Может быть все будет и не так уж плохо? Может в этот раз все обойдется?
Дана проснулась на том же диване, бережно укрытая пледом. Алекса дома не было, и она, с содроганием сердца, глянула на утреннюю прессу, бережно положенную Джеймсом на столик перед ней. А там на первой же полосе.
«Александр Хард мучает жену»;