Таким образом, из 825 тысяч венгерского еврейства оставалось около двухсот тысяч. Евреи жили на этой земле почти шестьсот лет, однако в час испытания, в 1944 году, выяснилось, что они так и остались для местного населения нежеланными чужаками. Все нацистские операции — когда евреев сгоняли в одно место, арестовывали на улицах и отправляли на уничтожение, — все это было проделано за несколько недель без видимого протеста и сопротивления со стороны венгров. Еврей, живший в сельской местности, был чаше всего глубоко религиозен, носил традиционную одежду, его легко было опознать по внешнему виду. Отличался он от местного жителя и тем, как зарабатывал на жизнь; чаще всего это был либо трактирщик, либо мелкий лавочник, либо торговец вразнос, либо управляющий в помещичьем имении. Очень редко у еврея были своя земля и хозяйство.
В будапештском еврействе накануне войны существовало три основных прослойки. Во-первых, еврейская аристократия, которую Австро-Венгерская империя щедро одаривала почетными титулами — надворные советники, тайные советники, бароны и пр. Это была очень тонкая прослойка, и ее представители безраздельно властвовали в еврейской общине. Затем шел слой мелкой буржуазии, к которой и принадлежало большинство евреев в Венгрии. И наконец, сионистские, в основном молодежные, организации. Предвоенная еврейская аристократия, ее предводители и авторитетные лица видели в этих организациях угрозу, считали их, в частности движение Ха-шомер ха-цаир[21], коммунистическими и, не колеблясь, выдавали их властям, которые в те времена всячески преследовали коммунистов.
С приходом нацистов эта аристократическая прослойка мгновенно рассеялась кто куда, по принципу «каждый за себя», и не принимала никакого участия в подпольном движении Сопротивления. Когда война закончилась и союзники разрешили Джойнту и другим организациям вести работу среди евреев, совершенно естественно, что сионистские молодежные организации, никогда не прерывавшие своей подпольной деятельности и немало сделавшие для спасения евреев, стали играть в уцелевшей еврейской общине руководящую роль. Прежние общинные авторитеты, которым удалось выжить и вернуться в Венгрию, моментально нашли общий язык с властями — на сей раз именно с коммунистами — и снова начали действовать против сионистского молодежного движения. Особенно отличался г-н Штеклер, один из прежних старейшин общины, всячески старавшийся восстановить свое былое положение.
Йосеф Меир
Здесь я хочу упомянуть особо одного из активных деятелей венгерского движения Ха-шомер ха-цаир Йосефа Меира. Во время войны он, раздобыв себе арийские документы, занимался подпольной работой. После войны власти новой Венгрии назначили его на пост начальника одного из трех отделений политической полиции, в чьи задачи входило выслеживание и предание суду нацистских коллаборационистов. Наши эмиссары очень быстро вышли на этого человека. По инициативе своего движения он оставил полицейский пост и стал секретарем организации Ха-шомер ха-цаир, а затем командиром группы Хаганы в Венгрии. Но к этой истории я вернусь позже.
Ответственным за работу Хаганы в Восточной Европе был Яаков (Янкеле) Саломон. Он родился в Венгрии, родители привезли его в Палестину ребенком. Вместе с ним в Венгрию из Палестины в 1946 году приехала Хана Гури-Ривлин — ее задачей была организация воспитательной работы среди детей еврейских беженцев и обитателей гетто.
Янкеле Саломон встретился с Йосефом Меиром, и эта встреча сыграла в дальнейшем очень важную роль.
Йосеф Меир рассказал мне немало интересного об этом времени. Он, оказывается, встретил первого израильтянина на венгерской земле еще в 1944 году. Это был десантник Йоэль Пальги. Заброшенный в Венгрию с парашютом, он был захвачен немцами и испытал все прелести немецкого допроса. Но ему удалось бежать и добраться до еврейского подполья. Там его и встретил Йосеф. Пальги был в очень угнетенном состоянии, миссия его провалилась, и он страдал от вынужденного бездействия. Глядя на этого палестинского еврея, который отважно пошел на опасное дело и теперь мучается от того, что не может принести никакой пользы, Йосеф Меир задавался вопросом — чем смогут помочь нам израильтяне, какие бы они ни были опытные и закаленные в подпольной работе и партизанской войне?
И лишь спустя два года, зимой 1946-го, он получил ответ на свои вопросы и сомнения. По прибытии в Будапешт Янкеле Саломон посвятил несколько недель изучению местной проблематики, чтобы понять, какие задачи предстоит решать группе Хаганы. Тогда-то, встретившись с ним, Йосеф и получил ответ на свои вопросы. Вот что он говорит по этому поводу: «Я понял, что Янкеле предлагает нам именно то, чего нам не хватает. За годы подполья мы много занимались умственной работой — а физическая подготовка у нас была слабая».
Он рассказывал мне:
«В сорок шестом году до Будапешта дошли слухи об антисемитских выступлениях в городе Мишкольце. Опасались погрома. Наши ребята из Брихи немедленно погрузились в «студебеккер», предоставленный Джойн-том, и помчались в Мишкольц. Вооружены они были — палками!
До места они не доехали, венгерские власти (коммунисты) железной рукой навели там порядок еще до их приезда. Но именно в этой первой попытке противопоставить антисемитам силу и сказалось влияние приехавших израильтян. Ведь естественным побуждением венгерских евреев в подобном случае было бы обратиться к полиции или к властям — а на Земле Израиля давно поняли, что к властям (британским) обращаться нет смысла, и научились обороняться сами. Это влияние стало важным вкладом Хаганы в наше общее дело в Европе».
Венгерское определение антисемитизма
В Венгрии мы столкнулись с противоречивой ситуацией, весьма характерной для первых послевоенных лет: народ, воспитанный в антисемитском духе (венгерский писатель Миксат Кальман дал характерное определение: «Антисемит — это человек, который ненавидит евреев больше, чем нужно…»), жил под властью режима, жестко подавлявшего проявления антисемитизма. Это противоречие и позволило нам вести работу. Власти долгое время не мешали нам, хотя и следили за нашей деятельностью. Более того, Йосеф Меир рассказал такой эпизод. Однажды ему позвонили из полиции и сообщили, что по их сведениям в некоем месте для перехода границы положены через ров доски, так вот, эти доски слишком тонкие и их следует заменить! В другой раз ему позвонили оттуда же и спросили, правда ли, что Бриха собирается уволить одного из своих шоферов, венгра, и если правда, то его, Йосефа Меира, просят посодействовать, чтобы этого шофера не увольняли (человек этот был агентом властей).
Такое, довольно удобное для нас, положение изменилось только в 1947 году, примерно через год после моего приезда в Будапешт, — и земля загорелась у нас под ногами.
Ситуацию к этому моменту можно обобщить следующим образом.
Янкеле Саломон сумел завоевать доверие сионистских организаций. Образован штаб, Йосеф Меир встал во главе венгерской группы Хаганы. Подготовлена почва для алии и для набора людей на курсы Хаганы. Установлено немало полезных дружеских связей. Однако о присутствии группы Хаганы знали лишь немногие из членов молодежных сионистских организаций. Большинство венгерских евреев упорствовали в своем законопослушании и пытались жить по-прежнему. (В 1944 году, когда в Венгрии начали загонять евреев в гетто, сионистские организации разослали туда своих людей, которые призывали евреев: «Бегите!» Но те чаще всего смотрели на посланцев со страхом, а то и грозили: «Убирайтесь отсюда, а то выдадим вас полиции!» И после освобождения большинство неорганизованных евреев продолжали вести себя в том же духе.)
Успехи, которых нам удалось добиться, были бы невозможны без серьезной подготовительной работы сионистских организаций среди еврейской молодежи.
Первое достижение