— Медленнее, чем хотелось бы, милорд, — полностью принял удар на себя Ланс. Я после тех взрывов начала в присутствии Джареда Лоуэлла все больше теряться. — Спасибо за гостеприимство и терпение.

И снова Грейсток выдал поток цветистых фраз, призванных убедить, что он только рад нашему с Лансом присутствию в своем родовом гнезде. Быть может, и не врал, но полной уверенности в правдивости слов Лоуэлла у меня не имелось.

А еще он смотрел на меня. Ровно тогда, когда я отворачивалась и поймать его взгляд никак не выходило, но все равно я каждый раз чувствовала, что меня разглядывают. Неловко, смущающе и чуточку жутко. Раньше вроде бы такого пристального внимания моя скромная персона со стороны графа не удостаивалась.

На посиделки в гостиной я согласилась скрепя сердце, после случившегося в спальне Грейсток любой бы начал волноваться за свою жизнь и здоровье. Но сейчас-то вечный больной выглядел куда бодрее, даже улыбался не вымученно, словно не по обязанности, а от всей души, да к тому же принялся задавать вопросы о внешнем мире, том, что находится далеко от Корбина.

В итоге разговор опять сполз на погоду, это была не светская условность — просто метель опять усилилась, и не нужно было обладать пророческим даром, чтобы понять очевидную вещь: дороги с каждой минутой становятся все более и более непроходимыми для транспорта.

— И вот так каждую зиму? — поинтересовалась я у графа.

Тот пожал плечами и кивнул.

— Да, сколько себя помню, со снегом здешняя погода никогда не жадничала.

В очередной раз подумала, насколько непросто тяжело больному человеку провести большую часть жизни в месте с настолько суровым климатом. При этом ни экзальтированным поклонником здешних мест, ни человеком без здравомыслия Грейсток не выглядел… Его должны держать в добровольном заточении в Корбине, среди пустошей причины сугубо рационального характера. Да, возможно, после то ли убийства, то ли несчастного случая, повлекшего несколько смертей, Джаред Лоуэлл предпочел укрыться от посторонних в относительной безопасности фамильного гнезда… Вот только почему-то мне казалось, что последним графом Грейстоком двигали иные мотивы.

Весь вечер мы с хозяином замка занимались тем, что старательно разглядывали друг друга, при этом настолько же старательно пытаясь скрыть это от объекта интересов. В итоге, разумеется, осуществить задуманное не удалось ни мне, ни, собственно говоря, Грейстоку, а Ланс, кажется, мог в любой момент взорваться от с огромным трудом сдерживаемого смеха. Ситуация действительно совершенно дурацкая и при том еще и безвыходная ко всему прочему. Я, конечно, не испытывала какого-то особенного благоговения перед графом, но однако для того, чтобы подойти и спросить «А чего это вы меня разглядывает?» наглости все-таки не хватало. А Грейсток и вовсе был слишком хорошо воспитан, чтобы так выйти из откровенно нелепой ситуации.

— Мялись и жались как подростки на школьной дискотеке. Причем явно не старшеклассники, — с готовностью припечатал нас с Лоуэллом Уолш, когда граф уже нас покинул, да и мы сами планировали разойтись по спальням.

Прозвучало… так себе, но оспаривать такое сравнение у меня просто не повернулся язык.

— Честное слово, поцелуй ты его в следующий раз, что ли, — провокационно ухмыльнулся коллега. Видимо, уровень способности издеваться над окружающими получил за вечер какой-то специальный апгрейд и существенно улучшился.

— Ты кого настолько сильно не любишь? Меня или Грейстока? — уточнила я с закономерным подозрением. У Уолша чувство юмора имелось неплохое, вот только одна беда — сложно было понять, когда он шутит, а когда говорит серьезно. Говорил он постоянно одним и тем же саркастичным тоном, всегда радостно скалился, так что ориентироваться приходилось на контекст, и удавалось далеко не всегда.

— Ну, подозреваю, что Грейсток после долгого отсутствия женского общества… Словом, он не расстроится, Вив. Значит, не люблю я тебя.

Логично. И вот она, победа мужской солидарности над профессиональной.

Вот только по каким таким признакам Ланс сделал свой вывод… Кто ее разберет, эту мужскую логику, странная она.

— Ты имей в виду, Уолш, придет время — и я тебе эти рассуждения на тему «люблю-не люблю» припомню. И вот тогда уже они тебе аукнутся.

Не сказать, чтобы куратора хоть сколько-то впечатлили мои совершенно голословные угрозы.

— Ну и припомни. Чего мне бояться — меня судьба любит, — легкомысленно ухмыльнулся коллега. И вот с этим утверждением спорить было попросту глупо.