— Спорить не стану.
Когда хозяин замка узрел меня в столовой, его лицо приняло такое выражение, словно ему очень хочется покрутить пальцем у виска, однако воспитание не позволяет.
— Простите, мисс Лэйк, однако мне думается, вы слишком рано встали с постели, — осторожно обмолвился Грейсток, но больше этой темы не поднимал. Я только постоянно чувствовала на себе его взгляд.
На самом деле, правильно Грейсток молчал, правильно, болезнь мне не добавила ни терпения, ни сдержанности, могла бы и ляпнуть, что самому графу вообще стоит вставать с постели только ради того, чтобы устроиться в инвалидном кресле. Не в его состоянии бросаться на помощь «барышням в беде», да и не только к барышням, а вообще к кому бы то ни было.
Весь завтрак я просидела с угрюмым видом, глотая какую-то редкостную дрянь от доктора Монтегю, которая по идее должна была дать мне сил дожить до утра в вертикальном состоянии. Тело постепенно покрывала испарина, то ли от слабости, то ли от поднимающейся температуры. Однако вида я старалась не подавать, закономерно считая, что меня просто заставят вернуться в комнату, если заподозрят хоть на миг, что я далеко не так хорошо себя чувствую, как пытаюсь это показать.
Ланс, конечно, дотошный и внимательный во всем, что касается нашей работы, однако умудряется при всем этом не замечать многого о тех, кто находится рядом с ним. Давно уже заметила эту странность. Но вот граф Грейсток — он-то наверняка огромный специалист во всем, что касается болезней, значит, точно заметит и может проболтаться Лансу. Последнего не хотелось категорически, потому что если Грейсток и советовал-то извиняющимся тоном человека, который не считает себя вправе делать подобное, то Уолш примется командовать и наверняка заставит меня, размякшую из-за болезни, сдаться и поступить точно так, как он велит.
По дороге в библиотеку случился приступ слабости и головокружения, но я шла позади куратора, и Ланс просто не заметил, как я на несколько секунд привалилась к стене, пережидая. Неожиданно прохладный камень привел в чувство и как будто даже прибавил сил. Уж не знаю, дело просто в температуре или в том, что Корбин действительно стоит на каком-то особенном месте.
На этот раз Лэмптон устроился с книгой недалеко от нашего места работы, однако смотрел больше на Ланса и меня, чем в книгу. Не было и тени сомнений, что дворецкий взялся за нами следить, чего прежде как будто не делал.
Уолш украдкой шепнул, что старик с самого момента моей болезни принялся так старательно бдить, и чем подобное изменение в поведении вызвано — совершенно непонятно. Нет, откровенная враждебность была для меня хоть как-то объяснима, но прежде никто из прислуги в Корбине не демонстрировал такой нарочитой подозрительности.
Весь вид Лэмптона говорил нам четко и ясно «Я слежу за вами! Даже не рассчитывайте втайне учудить что-то здесь!».
За то недолго время, которое я провела в постели, мы с Лансом лишились всяческого лимита доверия, даже того, которое по умолчанию получают от людей даже незнакомцы. В чем нас теперь подозревают? Неужели в попытках извести графа таким хитрым образом, как плутания в его фамильных подземельях? Словом, сплошные загадки и никаких ответов. А граф держится все с той же искренней любезностью, которая слабо вяжется с его не слишком привлекательным обликом.
Тяжелый недоверчивый взгляд дворецкого каждую секунду пронзал насквозь и, кажется, выпивал капля за каплей отнимал тот скромный запас сил и здоровья, который у меня пока имелся. Сколько мне удастся вот так протянуть, я вообще не представляла.
Через полчаса моих мук вернулся озноб, а слабость так и вовсе не покидала меня с того момента, как встала с постели. Теплый шерстяной плед, словно бы нехотя выданный миссис Кавендиш, вообще не спасал, хотя без него стало бы совсем невыносимо.
— Эй, Вив! Ты чего-то совсем сникла, — все-таки заметил мое состояние Ланс, когда мне казалось, что проще всего будет просто лечь на стол и сдохнуть. — И трясешься вся как в лихорадке. Или не «как»?
Ладонь коллеги скользнула по моему лбу и тут же отдернулась.
— У тебя опять жар. Не такой уж он и кудесник, этот доктор Монтегю.
Дворецкий из своего кресла выразительно хмыкнул, но свое мнение высказывать не стал, хотя это и не требовалось. В общем-то, и я сама считала, что дело в не том, что целитель графа плохо знает свое дело, а в том, что кто-то из упрямства и излишнего служебного рвения подорвался с постели раньше положенного. Но так хотелось уже, наконец, подняться, заняться делом и тем самым ускорить свой долгожданный отъезд из Корбина.
Я хотела назад! К цивилизации и привычной — нормальной! — жизни!
— Так, героиня-труженица, — вздохнул с досадой Ланс, — на сегодня ты закончила. Пойдем, отведу тебя в комнату. Попросим принести тебе что-нибудь горячее и подходящее случаю.
Согласиться пришлось, больше я бы просто не выдержала, жар, кажется, усиливался все больше и больше.