– Ушаков? Ты что ли? – Дима был единственным, кого Михалыч звал только по фамилии и на ты.
– Здрасьте, Ирочка, добрый день, Григорий Алексеевич, – приветствовал он других.
– Можно пройти? – спросил Дима.
Охранник не спешил жать зелёную кнопку, дивился на Диму:
– Постригся что ли?
– Ага, так можно пройти-то? Опаздываю.
– Ну, иди- иди, модник! Надо же, не признал. Впервые со мной такое!
Подошёл второй охранник, Петька, и, не стесняясь Димы, который нетерпеливо ожидал застрявшие на других этажах лифты, Михалыч подивился:
– Ушаков, вырядился, и постригся, как педик, я не признал.
– Ушаков… не помню. Из руководства?
– Да не, айтишник, – подсказывал Михалыч, – ну тот, ебанько в жилетке.
Им было невдомёк, а может и по барабану, что Дима мог услышать, в десяти шагах от них дожидаясь лифта.
Лифт приехал, Дима вошёл в него, бледный и взмокший, но побыть одному не довелось, в лифте были три сотрудницы: секретарь Вика, офис-менеджер Светка, а ещё новенькая Катя, переводчица на испытательном сроке, пока не имевшая права голоса и не успевшая освоить выращивание губ, ногтей и ресниц.
Самая красивая, Вика, грубо выругалась. Все знали правила: три опоздания равно прощай премия.
– Вниз что ли опять приехали?!
– Мы опять на первом? – простонала Светка.
– Извините, – сказал Дима, хотя вообще-то не он отвечал за лифты, которые, как часто казалось сотрудникам, двигались по каким-то своим законам, законам хаотичного броуновского движения.
– Новенький? – спросила Света.
– Молодой человек! Вы из какого отдела? – нежно пропела Вика.
Девушки резко привели себя в тонус, развернулись самыми выгодными позициями лица, как для селфи, и были жестоко разочарованы, узнав Ушакова.