Колдунья тем временем отматывает шерстяную нить, рвет её на равные части, бросает их друг за другом на пол и вновь что-то бормочет себе под нос.

Минута.

Другая.

Раздражение уходит.

Ну подумаешь, хотят люди заиметь дополнительную уверенность в будущем - их право.

Я верю только в свои силы.

И что-то подсказывает, что в этот раз я их точно переоценила.

С другой стороны, новый опыт никогда не лишний. И на Новый год у Веровых мне точно будет, что рассказать!

Все тело заливает таким невероятным теплом, что я вот-вот начну мурчать.

Дом Веровых не мой дом, но место, где мне всегда рады.

В моем доме теперь пусто…

Степка, ну почему?.. Сердце снова трещит по швам, тоска топит грудь, и я начинаю плакать так, как не плакала уже много лет. Выпуская всю боль, обиды и страхи. Рваные вдохи, мокрые щёки, опухший нос. Медленно открываю и закрываю глаза, чтобы избавиться от остатков слёз и сфокурисовать помутневший взгляд на пламени, горящем в металлической плошке на столе перед Эстер. Поднимаю глаза выше, и мы с ней смотрим друг на друга.

Сейчас она не грозная колдунья - просто женщина, которая прожила очень долгую жизнь и точно знает, что всё проходит.

Пройдет и моё…

Просто нужно терпеть и ждать...

Сдержанно, но очень искренне улыбаюсь и с выдохом киваю ей в знак благодарности.

Она отводит взгляд, присаживается, поднимает все разбросанные на полу нити, собирает их в пучок и швыряет в огонь, горящий в плошке.

Пламя рвется под потолок, по нитям струятся яркие всполохи, сжигая их дотла. А я вижу только глаза Стёпы.

Те, в которые могла смотреть бесконечно.

Резкий окрик колдуньи.