Повисло гробовое молчание.

— Что-то сказал?

— Страшно разволновался, когда я спросила про «Фантом». Я думаю, он помнит, что произошло с Эмилем, — я всхлипнула и вдруг разрыдалась от избытка эмоций.

— Хватит реветь! — надавил Андрей. — Я еду… Ты в больнице? Дождись, объяснишь все там.

Выключив телефон, я спрятала лицо в ладонях. Андрей прилетел за каких-то пятнадцать минут, словно гнал на красный. Распахнул дверь, ворвавшись в кабинет, как черный вестник. Сняв темные очки, он присел передо мной на корточки. Под полой рубашки, прямо над ширинкой, выпятилась массивная рукоятка. Обычно он маскирует оружие лучше…

— Что сказал Антон? — ладони легли мне на щеки, я уже не плакала, но Андрей провел пальцами под веками, словно стирал слезы. — Он видел, кто еще был на встрече?

— Он пока не может говорить.

— Вот и хорошо, — Андрей выдохнул. — Мы не закончили… Думаю, дело не в твоем юристе. Перед тем, как на тебя напали, ты была у Антона, верно?

Я хмуро кивнула.

— Возможно, на тебя напали из-за этого. Им не нравится, что ты болтаешься под ногами и мешаешь. Они боятся, что Антон что-то расскажет.

В сердце кольнуло. К Алексею Юрьевичу я поехала по наследственным делам. Затем сразу к Антону. Запрашивала выписки, говорила с врачом, показала, что намерена держать руку на пульсе. Вот оно… Кто-то из персонала клиники донес? Может, даже главный врач. Но перемещать его опасно для жизни, пока мы не найдем надежный медцентр. Если вообще дадут это сделать: в любой момент его могут обвинить. В этом случае я даже не смогу с ним поговорить.

— Думаешь, это связано с Эмилем?

— Нет, дорогая, — Андрей нежно погладил щеки. — Я думаю, твой муж все-таки погиб. Тот третий, который стрелял в Антона в клубе. Я поразмыслил, кто это мог быть. Там собрались свои, узкий круг. Все связаны с торговлей оружием, так?

Андрей отпустил меня, вновь рефлекторно разминая правую кисть.

— Так, — согласилась я.

— Чужих не было. Охрану не брали. Я думаю, третьего прислал человек, который крышевал оружейный бизнес. Чиновник, про которого ты говорила. Антон что-то знает. Что-то, о чем нельзя говорить. Мне кажется, этот человек сильно испугался, что его личность раскроют. Он отправил дело на пересмотр, чтобы этому помешать. Только как, не знаю.

После его слов, что Эмиль умер, во мне поднялся внутренний протест.

Я буду ждать, пока не поговорю с Волковым сама.

— Самое главное, сберечь Антона, — прошептала я.

Клинику мы покинули через час: утрясали вопросы охраны и видеонаблюдения. Я лично хотела убедиться, что все серьезно отнеслись к моим словам.