Билеты я купила на утро. Предупредила маму, что малыш побудет с ней, пока не улажу дела, расцеловала сына, и собрала вещи. Пара смен одежды и мой дневник, который я писала в память о муже. Он давно разросся в жуткую повесть моего горя.

Дорога — это всегда надежда на лучшее. Ростовский вокзал встретил меня холодом. Я вышла из здания и окунулась в жару.

Я ненавижу Ростов. Каждой частицей души ненавижу этот город за то, что он видел мои слезы, впитал в себя мою боль. Обрел этим власть надо мной. Людей, которые видели меня беспомощной, больше нет в живых, остался только город.

Проспекты, фонари, здания… Деловой центр. Набережная.

Эти места много значили для меня. Там звучат фантомные голоса прошлого. Голос моего мужа, отца моего ребенка. Того, кто перевернул мою жизнь и ушел. И я хотела верить, что он это сделал, потому что любил нас. Хочу верить, что он пожертвовал собой ради нашего будущего, в котором не осталось ничего, кроме пустоты, пропитанной слезами разлуки.

Разговор со следователем разбередил раны. Где ты, Эмиль? Если ты думал, что я готова тебя отпустить — это не так. Я еще не готова. Между нами навсегда тоненькая нить, даже если ты не здесь — я тебя чувствую.

Я не просила меня встретить и направилась к стоянке такси. Раньше меня всюду сопровождала охрана, но после смерти Эмиля отказалась от нее. Я побрела вдоль бежевых зданий, пытаясь вспомнить, куда идти и оглянулась, чтобы сориентироваться по другим пассажирам. Заметила парня в футболке и бежевом пиджаке поверх, он был в соседнем со мной купе и уже тогда насторожил. Мужчины, путешествующие в одиночку, почти без багажа, не считая легкого кейса, вызывают подозрения. Он отвернулся, поймав мой взгляд.

Нужно решать, куда ехать.

У нас с мужем был элитный пентхаус на Береговой с шикарным видом на реку. Там были очень красивые рассветы. Там я узнала, что Эмиль погиб. Наша первая квартира на Ворошиловском тоже хранила дурные воспоминания и море слез, которые вытер мой Эмиль.

— На Ворошиловский, — сказала я таксисту, устроившись на заднем сиденье.

Центр остался таким, каким я помнила — пыльным и знойным. Таксист высадил меня возле подворотни, и я неспешным шагом вошла во двор.

Квартира показалась маленькой и чужой, но стоило пройти по комнатам, тут же ожили воспоминания. На кухне я нашла старую турку, а в шкафу — пакет с зернами, неторопливо сварила кофе. Эмиль любил, ему я варила часто… Он пил черный, а я — с молоком. Представив, что он стоит рядом и тоже пьет кофе, я улыбнулась. Грусть по мужу стала светлой, но кто сказал, что от этого не болит? С чашкой кофе я подошла к окну и чуть не подавилась первым глотком. Возле подворотни стоял парень, которого я видела на вокзале. Или показалось? Лица я не видела, просто бежевое пятно. Если это слежка, а не приступ паники, лучше нанять охрану. С дороги хотелось отдохнуть, заново привыкнуть к квартире и к городу, но есть дела, которые отложить не могу. Посомневавшись, я вызвала к подъезду такси и через час стояла у кладбищенских ворот.

По дороге купила черные каллы в цветочном салоне. Символ нашей любви. Раньше муж приносил мне цветы, но сегодня будет наоборот. Пульс колотился в горле. Я вспоминала ночной вой на его могиле, боль в пальцах… Ту безумную ночь, когда пыталась откопать Эмиля, знала, что не смогу, и не могла остановиться.

Грудь сжимало от тоски, но чувство тяжелой безнадеги прошло. Наверное, я действительно все пережила.

На его могиле не было цветов. Это в первый день умершего заваливают венками со скорбными надписями. Через полгода он никому не нужен, кроме близких. Могила в черном граните, всё громоздкое и внушительное, словно дает понять — при жизни это был впечатляющий человек.

Был. Черный шел ему и после смерти. Около минуты я смотрела на фото, а сердце екало и ныло в груди. На снимке Эмиль в костюме и в белой сорочке. Тяжелые черты, светлые волосы и взгляд человека, привыкшего к сложностям. Почти на двадцать лет меня старше. Он был немолод, но красив, и я его любила.

— Ну, здравствуй, — прошептала я, целуя теплый, нагретый южным солнцем, памятник. — Скучал без меня?

Положила черные каллы на могильную плиту, и опустилась на колени, ощущая внутреннюю пустоту. Сколько времени пройдет, прежде чем станет легче? Почему мне кажется, что ты живой? Это безумие одинокой женщины, которая ночами ждет шаги мужа в коридоре или я правда чувствую тебя? Мне бы хоть каплю надежды. Улику, намек, что угодно и я буду ждать тебя вечно. Искать правду, какой бы ни была цена.

В сонной горячей тиши кладбища я провела несколько часов и оттуда поехала к юристу.