У шимпанзе и людей почти все гены одинаковы, так что динамика шимпанзе должна быть упрощенной версией динамики человека. Так имеет ли он право анализировать групповое взаимодействие шимпанзе как частный случай социоистории?

На закате следующего дня они с Келли сидели, наблюдая за кроваво-красными шпилями гор, пронзающими рыжие облака. Африка казалась пиршеством безвкусицы, и ему это нравилось. И эта острая пища тоже. В животе у него забурчало в предвкушении обеда.

Обращаясь к Келли, Леон заметил:

— Весьма заманчиво использовать шимпанзе для построения своего рода игровой модели социоистории.

— Но ты сомневаешься.

— Они похожи на нас в… Только у них, ну, э…

— Похожи в низменном, плотском? — Она ухмыльнулась и поцеловала мужа. — Ох уж мой Леон-ханжа.

— Знаю, мы с ними похожи во всем непристойном, зверином. Но при этом мы гораздо умнее.

Веки ее опустились: признак вежливого сомнения.

— Они живут на всю катушку, в этом им не откажешь.

— Возможно, мы разумнее, чем это необходимо.

— Что? — удивилась она.

— Я читал об эволюции. Очевидно, человеческий мозг стал эволюционным промахом, отклонением: он обладает способностями, намного превосходящими нужды умелого охотника и собирателя. Чтобы отличаться — в лучшую сторону — от животных, хватило бы умения разжигать огонь и создавать простейшие орудия труда. Эти таланты уже сделали бы людей царями творения, устранив давление естественного отбора, — необходимость изменяться просто отпала бы за ненадобностью. Вместо этого сам мозг открыто говорит нам о том, что изменения лишь ускорились. Серое вещество человека прибавляло в весе, наращивая новые нервные связи поверх старых. Эта масса «растекалась» по маленьким участкам, покрывала их, как новая толстая кожа.

— С учетом состояния мира, я бы сказала, что нам нужны все мозги, которые можно раздобыть, — ехидно заметила она.

— На этом уровне рождаются музыканты и инженеры, святые и ученые, — цветисто закончил Леон. Одним из наилучших качеств Келли было ее умение сидеть смирно и слушать его многословную профессорскую тягомотину, даже в отпуске. — И весь этот эволюционный отбор занял всего несколько миллионов лет.

Келли мило фыркнула:

— Взгляни на это с женской точки зрения. Он произошел, несмотря на смертельную опасность, грозящую рожающим матерям.

— Э, как это?

— Из-за огромных голов младенцев. Им так трудно выходить наружу. Мы, женщины, по-прежнему расплачиваемся за ваши мозги — и за свои тоже.

Он хмыкнул. Келли всегда умела так по-особому повернуть тему, что он видел объект обсуждения под совершенно новым углом.