— Мэри Браун говорила, падре Джим и мистер Гэри влюбились друг в друга и сбежали в Калифорнию, чтобы там пожениться. Это правда? — спросила я.

С минуту мистер Дэйв молчал, а потом ответил:

— Угу… правда.

— Думаете, это хорошо?

— Не уверен. А ты что скажешь?

Я ненадолго задумалась.

— Думаю, это хорошо — быть рядом с тем, кого любишь. Даже если остальные думают, будто это не хорошо.

Мистеру Дэйву, должно быть, что-то в глаз попало, потому что он вдруг вытащил носовой платок и довольно долго промокал им лицо.

— Знаешь, ты сегодня очень храбро себя повела. Но в следующий раз, когда потребуется, чтобы кто-то тебе поверил, приходи ко мне.

— Не вела я себя храбро, — с грустью сказала я. — Я до смерти перепугалась.

— Храбрость не значит, что тебе не страшно, Салли. — Он погладил мою косу. — Храбрость — это когда тебе страшно, но ты все равно делаешь то, что нужно. Страшно бывает всем.

— И вам?

— Да. Я очень, очень долго боялся, — он стиснул мне плечо, — но теперь страх ушел.

Сверчки прямо с ума сходили, и наша новая соседка Этель напевала какую-то тихую песню, намывая тарелки после ужина. Я надеялась, что миссис Галецки решила, это хорошо, если ее сын влюбился в падре Джима. Я почти не сомневалась, что так и было. Миссис Галецки любила своего «заморыша» Гэри, а уж если любишь кого-нибудь, полагается любить несмотря ни на что, так ведь? Даже если он сладкая булочка или, как Этель выразилась, «королева хоть куда».

— А что теперь будет с Бобби? — спросила я.

Мистер Дэйв какое-то время смотрел на небо, а потом тихо сказал:

— Он умер, Сэл. Мы думаем, Бобби сломал шею при падении. — И покосился зелеными глазами, точь-в-точь как мои. — Сэмпсон утащил Бобби на крышу вольера и не выпускал, словно берёг его для нас. Мистеру Брауну пришлось выстрелить усыпляющим дротиком, чтобы санитары «скорой помощи» смогли достать тело Бобби.

Сэмпсон. Ты великолепен!

Я совсем не жалела Бобби. Получил то, что заслужил. Ну, может, мне все-таки было немножко жалко его, потому что это благое дело — жалеть, но потом я вспомнила, как он рычал на меня, как он убил и снасиловал Джуни и Сару и что он сотворил с головой Тру, и я подумала: да катитесь вы к черту, благие дела.

Мы еще немного посидели, уже молча. А затем мистер Дэйв мягко обнял меня и притянул к себе. Он впервые сделал такое, и это ничуточки не показалось мне странным.