Настя, прижатая спиной к стене, вцепившись в запястье мужа, просунула в его кисть большой палец, приослабила хватку и захватив того за шею, накрепко притянула к себе, лишая подвижности и возможности вырвать себе трахею.

— Это они-то, хранители веры? Да они за этот пресловутых храм вцепились и талдычат свое. А сами то что, сами все порастеряли у них кроме Комиссара то, толкового человека и никого нету. А знаешь почему, потому что Пророк боится, как бы его не подсидели на месте хлебном. Мы с тобой у них на побегушках собачками ручными скачем. Сбегай туда, убей того, принеси на блюдечке это. Что они без нас, любимый, пустое место. Да чем они от тех же рейдеров что режут на ритуалах то отличаются? Ну знают немного больше, да и то не все, ну дары поразвитее чем у стабовских. Ты думаешь ЕЙ, есть дело до этого храма не смеши меня она была во мне. Да ей кроме душ людских ничего не нужно она не человек ясно тебе.

Начав наливаться яростью, Настя, не контролируя себя, рывком развернула мужа, и теперь сама, придавила того к стене, навалившись всей своей массой и выкрикивая ему слова в лицо.

— Сказать тебе кому мы служим? Что замолчал, боишься услышать, значит догадываешься. Ей местные роднее чем мы, а вот души получить она через них не может, ума то у них нету. Вот-вот, вижу по глазам что догадывался, а я, знаю наверняка мы были единым целым. А Пророк, думаешь не знает, все он знает, он дяденька умный. Так же знает он что рано или поздно мы взбрыкнем, захочем на свободу.

Внезапно Настя разжала хватку, отпуская Академика и сделав пару шагов назад рухнула на колени, зарыдав навзрыд, растирая бегущие ручьем слезы по вмиг раскисшему лицу.

— Меня не жало, я страшная стала как крокодил. Не нужна тебе я такая, понимаю, так Татьяну хоть пожалей. О ней подумай нас не станет ей нормальной жизни не видать. Мы же семья все вместе, а эти то кто, потребители. Попользуются и в помойку выбросят.

Ревела сидящая на полу Настя, в съехавшем наполовину халате, с лысой головой и распухшим от слез лицом. Академик, глядя на эту картину, растерялся. Вот только был гнев, спор, неправота Насти и все в миг улетучилось. Подсев к жене, он попытался успокоить ее, обнять, прижать к себе словно маленькую, беспомощную девочку.

— Настенька, ну, успокойся. Ну что ты дуреха, разве я вас променяю на кого-то. Вы же для меня все в этой жизни. Ну, не плачь. Права ты вот только как расстаться с Пророком я не знаю. Ну, не плачь, ты у меня самая. Я тебя так люблю что порой сердце замирает. А когда долго не вижу то сниться начинаешь. Ох и ругаешься ты в тех снах. Солнышко ты мое ненаглядное…

Прижавшись к мужу, женщина, уткнувшись головой в его грудь, постепенно затихла, перестав всхлипывать, слушая ласковые слова, произносимые с нежностью ее любимым человеком. Дождавшись паузы, она вставила потихоньку не навязчиво.

— Как расстаться? Ты не переживай, я придумаю что ни будь. Лучше мне еще ласковых слов наговори. Мы ведь женщины, такие наивные существа, свято верим во все сказанное тем, кто живет в нашей душе.

Выйдя из спальни, Настя столкнулась с Татьяной, вылезшей из ванной после расслабленного валяния в горячей воде. Та, едва глянула на свою подругу, сразу насторожилась.

— Кобыла полосатая, ты что задумала?

— Ну с чего ты так решила? Вечно на меня всех собак вешают словно без меня ничего ни где не происходит. Нашла злодейку. У меня между прочем, душа добрая, вот. Ладно, некогда мне, можешь продолжать свой разврат. Вот ведь бесстыжая баба, одна мысль в голове. Все-все, ушла, не сверкай глазами.

Закончила разговор Настя, скрываясь за дверью их жилого отсека.

Войдя в свой кабинет где ее ждал Седой, женщина почувствовала, как ее накрывает отходняк. Все тело затрясло крупной дрожью, а в ногах появилась непривычная ватность. Она едва добралась до своего кожаного кресла, преодолевая накрывшее ее состояние, показав Седому что ей необходимо выпить. Мужчина, изумленно глядя на ее непривычное состояние, налил полный стакан водки и осторожно что бы не расплескать протянул его Насте. Она, вцепившись намертво в граненую емкость, поднесла его ко рту глухо звякая о его край зубами. После выпитого, женщина, немного помолчав, наконец проговорила.

— Ты смотри Седой, живая. Думала удавит и разговаривать не станет.

Подтвердила сказанное Настя, выставляя на показ шею с начавшимся наливаться малиновым кровоподтеком. Затем, выудила из лежащей стопки бумаг на столешнице одну, она спросила немного растерянно.

— Слушай Седой, а как писать то документ на выдачу тебе всей заныканной на складе взрывчатки?

— Значит в натуре, Академик тебе добро нарисовал на думку нашу. Ништяк пахан, все на верного разрулим. Зуб даю. А как маляву хозяйскую рисовать так я в натуре, не секу.

Настя, еще опрокинув в себя еще пол стакана для снятия стресса, смотря на Седого помутневшими глазами, высказалась.