Невысокая юркая старушка вышла нам навстречу и приосанилась, став необыкновенно важной, даже величественной.

– Матрена Федоровна, знакомьтесь, мисс Кэтрин Разумовская, – представила меня Авдотья, высоко задрав нос, и тут же подобрала юбки, словно куда-то опаздывала. Или просто находиться среди кастрюль и поварешек ей было не по статусу, ощущение складывалось такое. – Дальше сами разберетесь, а мне пора на занятия.

– Давай уже, поторопись, душемучительница, Матвейка поди заждался, – усмехнулась старушка в белом переднике и забавном колпаке, из-под которого проглядывали пряди седых волос.

– Здравствуйте, – широко улыбнулась я, где-то в глубине души понимая, что сработаемся.

А еще меня не покидало четкое ощущение, что эта щуплая женщина отнюдь не простая повариха, а кто-то гораздо более значимый для князя Воронцова и этого поместья в целом. В итоге интуиция меня не подвела. Но обо всем по порядку.

Несмотря на напускную строгость, Матрена Федоровна вызывала самые приятные чувства. Ее глаза лучились теплом, такими делали их расходящиеся из уголков морщинки, выдающие привычку часто и от души улыбаться.

– Здравствуй-здравствуй, уже наслышана… Так вот ты какая, Екатерина Разумовская, гроза оборотней. А ну-ка дай мне разглядеть тебя повнимательнее, – прищурилась старушка, покрутив меня перед собой словно куклу. – Ладная, ничего не скажешь. А глаза-то, глаза! В таких озерах вполне можно утонуть. Ну что застеснялась, я ж правду говорю. От нее, как от собственного хвоста, все равно не убежать.

На кухне кипела работа: лопатка магическим образом сама помешивала жаркое, венчик взбивал какой-то невероятно воздушный десерт с ароматом ванили, сразу три ножа шинковали овощи, каждый на своей разделочной доске. Матрена Федоровна при этом сидела на высоком стуле, где подобно дирижеру четко управляла процессом.

Для меня тоже нашлось занятие – сперва натереть до блеска столовое серебро, которое хранилось здесь же в высоком шкафу, а затем, разложить по вазам ягоды и фрукты, многие из которых видеть мне было в новинку.

– Это зажевика – ягода горная и очень ценная, она от разных хворей помогает, раны заживляет, продлевает долголетие. А вот янтарные смешинки – их так в народе зовут, очень сладкие на вкус и питательные, попробуй, – обучала меня будто внучку Матрена Федоровна.

Мне понравилось проводить с ней время. Сразу вспомнилась бабушка и то последнее лето в деревне, когда она была еще жива. Здесь на кухне, когда руки были заняты делом, я чувствовала себя гораздо комфортнее, чем наверху в моих королевских покоях, где всякий вошедший смотрел на меня свысока, как на человека второго сорта, не владеющего магией.

– А названия-то какие! Янтарные смешинки, – улыбнулась я, рассматривая налитую соком ягоду в свете солнечных лучей, пробивавшихся сквозь тонкие шторы. – Ваш мир со всей этой магией кажется таким сказочным! Еще недавно я и подумать не могла, что увижу нечто подобное. Жаль только, с родителями никак не связаться, передать, что я жива и здорова. Они же там, наверняка, места себе не находят…

– Славная ты, Катерина. Уж я-то знаю, столько иномирянок повидала. Попав сюда, большинство лишь о своей шкуре печется, о родных и не вспоминают вовсе. А если удалось к богатому господину пристроиться, то и возвращаться не хотят, окаянные. Хоть палками их обратно в рояль загоняй, – звонко рассмеялась старушка и я с ней заодно. – Только мир наш давно уже на сказку не похож. Были славные времена, да прошли. А ведь когда-то таких как ты попаданцев принимали словно дорогих гостей, перенимали их опыт, умения. Так у нас первые магомобили появились, летающие корабли и много чего еще.

Женщина задумалась, погрузившись в воспоминания. И так они ее захватили, что лопатки, венчики, ножи и поварешки замерли вместе с ней.

– А теперь что? Почему ваш мир так изменился?

– Об этом лучше не спрашивай, девочка, – отмахнулась Матрена Федоровна, перейдя на шепот. – О том, кто всю эту беду сотворил, вслух говорить не принято, у него повсюду и глаза, и уши.

– Надеюсь, это вы не о нашем князе Воронцове, – на всякий случай решила уточнить я, пока зашел разговор.

– Да что ты, милая, нет, конечно, – по кухне прокатился звонкий смех, а я облегченно выдохнула. – Думаешь, раз наш Даниил Васильевич такой хмурый, то он сущее зло?

– Ничего я о нем не думаю, – проворчала, смутившись. – Просто странный он какой-то… то само благородство и даже навстречу идет, а в другой раз на ровном месте как начнет глазами сверкать и взрываться. Ладно я, а Матвейка? Он же попросту загонял ребенка, мальчонка с утра до ночи на ногах!

– Так это он по своей воле, из благодарности. Данила еще год назад привез его из столицы. Поймал за руку, когда тот пытался стащить у него фамильные часы с драгоценными каменьями. Но дворцовой страже не сдал. Узнал, что мальчишка сирота, вот и взял его к себе в воспитанники. С тех пор Матвейка и бегает за ним как собачонка, готовая во всем услужить. А ты себе уже нафантазировала невесть чего.