Александра внимательно выслушала Никиту.
– Ты сам-то как? – спросила она, – паразит тебя хорошенько потрепал. Я думала, у тебя внутри ни одного целого органа и кости не осталось, уж так он бушевал. У тебя грудь и живот сплошным кровоподтеком были, а сейчас как?
И она потянулась к нему, чтобы поднять его свитер и самой взглянуть. Кожа выглядела почти здоровой, кое-где оставались небольшие желто-зеленые пятна заживающих синяков.
– Я, собственными глазами видел, как синяки и переломы обращаются вспять, – сказал Никита, – как они рассасываются и срастаются. Когда пришел в себя, сначала не мог даже вдохнуть, легкие будто склеило, и воздух не мог в них поступать. Потом пытался встать на ноги, но они тоже, видимо, были повреждены. Потом на четвереньках пополз до тебя и понял, что ты сделала. Ты мне почти все свои силы отдала, ты собой пожертвовала.
Никита накрыл ее руку, которой она водила по его торсу, своей и прижал. Она подняла на него глаза и едва слышно сказала:
– А как же иначе, аявдери? Мне ведь без тебя ничего не нужно, даже собственные силы ни к чему, потому что без тебя мне жизни не будет.
Он приподнял ее подбородок и поцеловал.
– И мне без тебя теперь ничего на этом свете не нужно.
Александра почувствовала слабость. То ли еще не совсем оправилась, то ли рядом, наконец, был человек, с которым можно перестать быть железной и дать ему возможность заботиться о ней. Настоящая причина ее мало заботила. Она положила голову ему на грудь, он обвил ее руками. Никто не мог сказать, сколько времени они так сидели, но обоим хотелось, что это длилось бесконечно.
Глава 29. Путь
И Александре, и Никите понадобилась еще пара дней, чтобы оба, наконец, почувствовали себя в силах покинуть таежное укрытие и уехать из Горома.
Накануне отъезда, ночью они пробрались в дом Александры. Она не могла уехать и оставить накопленные годами важные для нее вещи. Она забрала несколько старых книг, свою любимую шаль, прихватила даже несколько связок какой-то очень уж редкой травы. Все это пришлось собирать впотьмах, чтобы горящие окна ее дома не привлекли внимания.
Даже в такой поздний час деревня не спала.
Дожидаясь шести часов утра, когда можно было с минимальным риском встретить кого-то, Александра и Никита сидели в доме, почти полностью выстывшем за время их отсутствия. Женщина смотрела через окна на пустынную деревенскую улицу. В некоторых домах до сих пор горел свет, иногда ночную тишину нарушал скрип чьей-то входной двери, собачий лай или тихий женский плач.
– Пять дней назад мы разрушили жизни одиннадцати семей, – сказала Александра, не отрываясь, глядя в окно на крыльцо дома напротив, куда вышла женщина, закутанная в огромную пуховую куртку. Курта явно принадлежала не женщине, а ее мужу, который тоже погиб во время ритуала.
Соседка стояла, смотрела в пустоту. Она не плакала, не стенала. Просто вонзила свой взгляд в таежную темноту. И в этих глазах Александра увидела, какая боль живет внутри нее. Они с мужем жили душа в душу почти тридцать лет. Он был неплохим мужем. Не пил, исправно приносил домой дичь. Первый и единственный их ребенок появился на свет, когда обоим было уже к сорока. Поздняя и долгожданная девочка была, как две капли воды, похожа на отца. И в одночасье его не стало. Не стало отца, мужа, добытчика, защитника, просто хорошего мужчины.
А маленькая дочь Ивана, совсем недавно потерявшая любимую лайку и лишившаяся отца, чем она заслужила такое?
Среди дюжины носителей были и такие, смерть которых сделала одолжение всему человечеству. Например, Штырь. Он был не просто носителем, он сам был паразитом. Полжизни скитающийся по зонам, полжизни отсиживающийся в Гороме, он вряд ли принес бы хоть какую-то пользу этому миру.
Проведя ритуал, Александра с Никитой оградили внешний мир от того зла, которое могло вырваться из Горома под предводительством Штыря. Но при этом они разрушили жизни многих семей. Стоило ли оно того? Ведь, потерявшим кормильцев, семьям не объяснишь, что их отцы, мужья и сыновья могли натворить, если бы они вырвались из заточения. Да и нужно ли это делать?..
Из потока противоречивых мыслей Александру вырвала прикосновение Никитиной руки к ее плечу. Взглянув в ее глаза, он понял, в водоворот каких размышлений попала его женщина.