Игнат старательно скреб подошвами ежик коврика за порогом, Виктор тем временем исподволь разглядывал мятые брюки Сергача.

– Вить, будь добр, не обращай внимания на мой пожеванный вид. Честное слово, я не запил и не опустился на социальное дно. Просто не успел с утра побриться и с вечера костюмчик отгладить запамятовал.

– Бывает, – слегка смутился Фокин. – Но, как ни стараюсь, не припомню случая, чтобы Игнат Кириллович не успел навести лоск. Странно видеть Сергача помятым.

– О ерунде говорим, Витек. Давай-ка рассказывай подробности исчезновения Андрюхи Крылова. Слабо верится, чтоб о его пропаже стало известно только сегодняшним воскресным утром. Почему сразу мне не позвонил?

– Потому, что я балда! – Фокин виновато всплеснул руками и затараторил, то ли оправдываясь, то ли убеждая собеседника в собственной глупости. – Очевидно и логично предположить, что, собираясь интервьюировать «русскую Вангу», Андрей прежде всего обратится за консультацией к профессионалу Магических Искусств, к старинному знакомому, к Игнату Сергачу. Но я, балда, до сих пор никак не привыкну к твоему, Игнат Кириллыч, сомнительному роду деятельности. Ты для меня, ренегата, как был коллегой по телевизионному цеху, так я им тебя машинально и числю. Инертность мышления помешала...

– Извини, – перебил Игнат, – так и будем у порога общаться или...

– Ноги вытер? Пошли! – Фокин взял Сергача под локоток, увлек в пахнущие книгами и свежемолотым кофе глубины академического жилища. – Пошли ко мне в комнату. Представляешь, лишь час тридцать назад, обсуждая по телефону с Федор Василичем планы завтрашнего отъезда, я, балда, сообразил, что не мешало бы созвониться с магом Сергачом. Федор...

– Секундочку, – вновь вклинился Игнат, – кто такой Федор Васильевич и куда, прости, вы с ним завтра собрались отъехать?

– Мы с Федором Васильевичем отправляемся искать Андрея. Думали сегодня уехать, но в воскресенье к вечеру на всех дорогах пробки: народ с дачных участков возвращается, а днем отчаливать мне не с руки: должен родителей дождаться, они тоже на даче отдыхают. Я созванивался с родичами, обещали пораньше вернуться. Проходи, располагайся, а я на кухню сбегаю, кофе принесу.

– Секунду! Скажи, кто такой Федор Васильевич?

– Брат Андрея.

– Разве у него был... то бишь, есть брат?

– Старший, двоюродный. Он скоро подъедет, познакомитесь. Колбасы нарезать? Ты позавтракать сегодня успел?

– Успел, спасибо. Не нужно закусок, разреши лучше покурить в твоих хоромах.

– Кури, пепельница на фортепиано. А разве ты куришь? Раньше ты...

– Теперь курю.

Хрустальный блин пепельницы притулился среди фарфоровых балеринок и фаянсовых вазочек. Табачком Витя не баловался, курила, дымила беспрерывно его вторая жена, от нее на память и осталась пепельница в Витином хозяйстве.

Игнат осторожненько снял емкость для окурков с музыкального инструмента, присел на стул с высокой спинкой подле круглого столика на одной разлапистой ножке, закурил. Далеко – прямо по коридору и налево – на кухне закипал со свистом кофейник. Сергач обвел взглядом помещение: оно, как и Фокин, мало менялось с годами. Те же обои, те же пожелтевшие фото прикрывают корешки тех же собраний сочинений на книжном стеллаже. Хотя нет – две фотографии свежие: фотопортрет неизвестной блондинки и парное фото Виктора вместе с той же незнакомкой на фоне спортивных тренажеров.

– Кофе прибыл, – объявил Виктор, внося поднос с тремя чашечками, сахарницей и кофейником.

– Спасибо. Третья чашка, насколько я разумею, для Федора Крылова.