– Он умер год назад, – ответила Дарья, сглотнув подступающий к горлу ком. Она почувствовала, что сейчас слезы посыплются градом, но все-таки сдержала их.

– Так ему и надо! – воскликнула Элеонора и пулей выбежала из спальни Дарьи.

ДАРЬЯ

Она лежала и изредка вытирала слезы, вспоминая тот ужасный и роковой день, когда случилось ужасное – умер ее муж. Она лежала и вспоминала, как стояла у могилы, как не прекращала плакать, и как думала, что не сможет жить без него. В тот день в ее голове не редко мелькала мысль – а не убить ли себя? Она продумывала, как все сделать менее болезненно, но когда она уже пришла домой и увидела лицо дочери, услышала ее голос, Дарья поняла – она должна жить ради дочери.

Потом в голову начали лезть отрывки из памяти про нашу свадьбу. Я вспоминала свое платье, кристально белое, пышное, будто усыпанное мелкими лепестками красных роз. Я вспоминала его смокинг, который он одел после трех дней неустанных уговоров. Я помню, как все нас поздравляли, а мать… мать прервала церемонию бракосочетания своими словами о том, что мы не проживем вместе и трех месяцев, что она перестанет считать меня своей дочерью, если я выйду за него. Это сейчас я вспоминаю это с легкой насмешкой, а тогда у меня случилось ужасная истерика.

После его смерти я долго не могла прийти в себя. Я больше не думала о суициде, я не могла поверить в то, что его больше нет. Я ждала его с работы, я готовила ему ужин, я гладила его рубашки. Вскоре Роза втайне от меня записала меня к психотерапевту. Я пришла в ярость, когда она сказала мне о том, что мне надо идти к психотерапевту. Но я все же пошла. И должна признать, мне это помогло.

ВАРВАРА

Этим утром все было как всегда – холодный душ, кофе, без сахара или капли молока, и выборы наряда для похода на работу. А работала она, Варвара Стрельцова, в Санкт-Петербургской галерее живописи. Ломая все стереотипы, она никогда не позволяла завязывать волосы в тугой хвост, никогда не повторялась в одежде. У нее черные короткие волосы, зеленые глаза, не большие губы, низкого роста, среднего телосложения. Практически вся обувь у нее на высоких каблуках. Сегодня она надела черные брюки, белую блузку и черный жакет. Ноги у нее были в черных туфлях на высоком каблуке.

Она вышла из хорошенького двухэтажного дома белого цвета к своей желто-черной машине, которая стояла возле высоких ворот. Варвара села за руль и поехала на работу – в город (живет-то она под Санкт-Петербургом). Она работает арт-критиком, то есть она могла быть экскурсоводом, могла читать лекции, а могла оценивать разные предметы живописи. Платят не очень много, но она еще и дает консультации по живописи, оценивает мелкие предметы живописного искусства через интернет. Ее мать, которая живет в Риме, всегда хотела, чтобы ее дочь занялась более «земной» работой. Она мечтала, что ее Варечка пойдет учиться на экономиста или на психолога. На экономике она сразу же поставила крест – она не понимала математику с раннего детства.

Парковка возле галереи была пустой. Но она всегда парковалась на своем месте. Она считала верхом наглости, и несобранности парковаться, где попало.

В фойе ее ждал мужчина средних лет, с темными волосами и в черном, немного помятом, костюме. На руке виднелись дешевые часы.

– Здрасте, Варвара Дмитриевна, – четко произнес он.

Она прошла мимо него, не поздоровавшись. Зачем? Он всего лишь один из экскурсоводов, которые водят по галерее всяких надоедливых школьников. Не то, что она. Она-то водит по галерее только важных персон.

Варвара сразу зашла в кабинет Виктора Ерошина – ее непосредственного начальника. Кабинет был весь в коричневых и темно-зеленых тонах. На стене возле стола Ерошина висела голова оленя. Как рассказывал сам Виктор Сергеевич, этого оленя он застрелил сам, в лесу, ночью.

Ерошин сидел за столом и завороженно смотрел в монитор компьютера. Она же поставила сумку на кресло напротив ерошинского стола и подошла к стеллажу со старыми книгами. Там, на самой верхней полке лежал белый ноутбук. Она взяла его. Это был ее ноутбук.

– Привет, босс, – сказала она, когда уже села на удобный, темно-зеленый диван возле книжного стеллажа.

Он на секунду оторвался от монитора. Когда Виктор Сергеевич посмотрел на нее, она поняла, что он уже сутки не спал. Он был на работе? Нееет. Ерошин вовсе не энтузиаст работы и ни на секунду позже не остается в этой галерее. Она догадывалась, почему он не спал, сутки и улыбнулась. А Ерошин, сказал коротко «Привет, Стрельцова», обратно повернулся в сторону монитора.

В ноутбуке она открыла вордовский документ под названием «работа» и когда на экране появилась таблица, состоящая из трех граф, она внимательно всматривалась в каждую ячейку. Первая графа называлась «Время», там было написано, во сколько должны прийти люди, которых она должна сопровождать. Вторая графа называлась «Количество людей в группе». Третья графа «Возрастная категория».

На сегодня у нее запланировано всего три встречи. Первая начинается через час. Она посмотрела на время в ноутбуке – 8:32.

Она закрыла ноутбук и уже хотела выйти из кабинета Ерошина, как вдруг он тоном начальника произнес: