Рыжий подпихнул нас к левой пуповине развилки, к той, по которой укатил возница. Сам же встал на самое начало правой, но пойти по ней всё не решался, медлил. Мы с парнями переглянулись и молча встали позади рыжего.

— Эй! — Когтистая лапка ревниво заступил нам дорогу: — Я сделаю это один! Что если…

— Старый друг захочет тебя прирезать? — предположила я.

— Избить до полусмерти? — предложил свою версию Мори. — Мне так ежедневно хочется это сделать!

— Или накормит невкусно… Что? — Мелкий надулся: — Кто чего боится…

— Да! — выпалил рыжий. — Я предал хорошего… ну, по крайней мере не самого плохого человека! Струсил, бросил! Он имеет полное право меня ненавидеть и, да, может попытаться убить! И это моя проблема!

— Угу, — я зашагала первой. Следом — Мелкий и Морис, признав во мне лидера. — Договорились. Это твоя проблема.

Когтистой лапке пришлось нас догонять:

— Вы не можете пойти со мной!

— А мы и не собираемся, — я подхватила его под руку и промурлыкала: — Мы просто идём в ту же сторону, милый.

Дом держался особняком. Пожалуй, горняки и правда не жаловали чужаков — их округлые жилища, покрытые выделанными шкурами для защиты от холода и ветра, стояли, хоть и в пределах видимости, но достаточно далеко. Словно жались подальше от незаразного, но тяжёлого больного: мало ли. Однако, судя по размерам жилья, почёт чужаку оказывали немалый. Или платил он настолько хорошо, что можно было и потерпеть неприятное соседство. Только место для гостевого дома выделили паршивое — на самом краю обрыва, с нежизнерадостным видом на горный склон, камни и пустынную, не способную родить землю на дне расщелины.

Мы оказались ровнёшенько на кланяющихся друг дружке холмах, на которые указывал Вис. Стояли на том, что пониже, укрытом тенью нависающего близнеца. Того и гляди рванёт ветер посильнее — и отвалится каменная лысина второй горы, придавливая тяжёлым телом и жилище, и явившихся в него незваных гостей. Но, казалось, каменистый склон заботил только меня да невысокую широкогрудую лошадь, дремлющую под навесом, но то и дело озабоченно косящуюся на обрыв. Хотя вполне возможно, что коняшка побаивалась не обрыва, а здоровенных мужицких ног, торчащих из-за стойла. И немудрено! Храп ноги производили такой, словно не храп это был вовсе, а утробное рычание огромного зверя.

— Это твой друг, что ли? — кивнула я, очень надеясь на отрицательный ответ.

Вис скептически осмотрел конечности и заключил:

— Крупноват, пожалуй.

Прежде чем стукнуть в низенькую дверцу, Когтистая лапка заметно занервничал. Пригладил рыжие вихры, одёрнул рукава плаща, застегнул, но тут же передумал и расстегнул полы.

— Как я выгляжу?

— Как обычно — придурком, — охотно поддержала я вора.

Тот торопливо расчесался пальцами, перевёл умоляющий взгляд на друзей. Мелкий закивал:

— Ы!