— Вы психи! — я пихнула бельчонка сапогом и уверенно конкретизировала: — Ты — псих!

Тот сел и недоумённо захлопал возмутительно длинными ресницами:

— Парни! Вы слышали, что она сказала? Я — псих?

— Ага! — как само собой разумеющееся подтвердил Мелкий. Ему идея соваться в селение горняков явно нравилась не больше, чем мне.

— Морис? — попросил поддержки рыжий, но и тут прогадал.

— Пару месяцев назад ты спёр у ихнего вождя шляпу, — отрезал коротышка. Я не слишком разбиралась в традициях горных народов, но, судя по выражению морды Мориса, это был достаточный проступок, чтобы больше ни за что и никогда не соваться к ним.

— Ну я же верну! — попытался оправдаться Вис.

— На спор! — безжалостно закончил Морис.

— И я героически возвращаюсь сюда, чтобы исправить былые ошибки!

— Потому что ты идиот, — равнодушно добавил карлик.

— Да! — согласился Мелкий.

— Трое против одного, — я попыталась встать, чтобы придать словам больше веса, но покачнулась и уселась на место. Ограничилась поднятой рукой: — Кто за то, чтобы не ехать к горнякам? Голосуем?

Вкус победы уже пьянил, казалось, я прошла под крышей за секунду до того, как от неё отвалилась огромная ледяная сосулька, — только по телогрейке мазнула, обдавая холодом…

Мелкий и Морис переглянулись. Вздохнули.

— Единогласно, — проворчал Мори. — Но мы всё равно туда поедем.

— Почему?! — от гор веяло густой ледяной опасностью, как от полыньи. Но, как бы страшно не было, к полынье тоже иногда приходится подобраться поближе.

— Потому что есть вещи, ради которых стоит рискнуть, — Вис стащил с головы украденную шляпу и впервые сам взглянул на кланяющиеся друг другу вершины. — И люди, перед которыми пора перестать трусить.

Серпантин дороги оплетал гору, сужался и неизбежно тянулся вверх. Мы четверо неосознанно сдвигались всё ближе к центру повозки, хотя, оступись величавые волы, вниз полетели бы и тюки с зерном, и мы дружной компанией, и невозмутимый возница. Мне вдруг подумалось, что, будь он зрячим, ни за какие деньги не отправился бы к горнякам. А так дорога и дорога. Кто её знает, ромашковое поле на обочине или ощерившийся камнями обрыв? Я, к сожалению, опасность не только видела, но и чуяла всем телом, хоть и не проводила ни одного ритуала, дабы заглянуть в будущее, и даже карты раскинуть не пожелала, дабы не подкармливать засевшие в груди страхи.

Каким чудом торговец доставил нас на место, я так и не поняла. Его поначалу казавшаяся забавной молчаливость, плохой слух, заставляющий на привалах трижды повторять каждую просьбу, и вполне реальная, а не надуманная, слепота теперь вызывали не сочувственную улыбку, а чистейшее уважение, замешанное на желании больше с ним не путешествовать ни при каких обстоятельствах.

— М! М-м! — строго велел торговец, когда волы поравнялись с огромным, размером с дверь, обшарпанным указателем на развилке.