— Ну так сделай, Варна! Сделай, будь ты проклята! Сделай меня бессмертным, упрямая ты ведьма!

Внутри меня и правда поселилось нечто новое. Неведомая сила, знание, чужая воля, оказавшаяся сильнее воли глупой влюблённой девки. И она, воля тысячи предыдущих ведунок, заставила меня подняться и, покачнувшись, устоять.

— Нет, — я произнесла твёрдо и громко, но добавила едва слышно, умоляя простить это неуместное упрямство: — Как бы сильно я этого ни хотела.

Он замер спиной ко мне, и я не видела, что творилось с любимым лицом. Он стоял так бесконечно долго, а я не могла шагнуть вперёд, размять напряжённые плечи, попросить прощения…

— Будь ты проклята, ведьма!

Лучше бы он не поворачивался. Лучше бы я запомнила его жаркой полной любви ночью, а не тогда.

Лучше бы треклятая сила молчала. Лучше бы не говорила моим ртом, не застилала рассудок кипящей магией. Лучше бы не была…

Пустые. Некогда полные любви и желания глаза стали пустыми ледяными омутами. Он приблизился. Быстро, отрывисто. Повторил безнадёжно:

— Будь ты проклята! Чего ты хочешь от меня, ведьма?!

И толкнул.

Мёртвые повторяют, что смерть становится освобождением. Я спрашивала. Наверное, они врут.

Я покачнулась, взмахнула руками… Но они, что обломанные крылья, не удержали. Зашептал щебень, скатываясь в ущелье, зашептались, переговариваясь, мертвецы на кладбище, решая, принимать ли к себе новую…

— Варна! — он дёрнулся, попытался ухватить… но задержался. На краткий миг. На полвздоха, которого хватило, чтобы дать мне свалиться.

Миг полёта — и боль. Невыносимая, выворачивающая наизнанку, не дающая вздохнуть.

Изрезанные тенями склоны камней, чернеющее небо и светлячки, отмечающие праздник четырёх костров.

Тёмный силуэт в хороводе огней. Тень того, кого придётся оставить в прошлом, на фоне провала неба. Я смотрела на него, не в силах пошевелиться, сломанная, умирающая.

И высокий напуганный голос. Из него получился очень плохой убийца.

— Передай мне дар, ведьма.

Голос дрожал.

Он всматривался в расщелину, пытаясь понять, жива ли я, дышу ли. Пробовал ногой склон, но побоялся спускаться — высоко, ненадёжно, того и гляди шею ненароком свернёшь.