— Заманчиво! — наконец произнес он. — Как артиста я тебя отлично понимаю, но как гражданина!..

— Петр Арсентьевич, про гражданина не надо! Это слово подразумевает собою что-то свободное и гордое! А мы?!.. Мы граждане поневоле, граждане-крепостные!..

— Хорошо! Оставим высокие понятия. Поговорим попросту. А как же мать, брат?.. Ведь ты их никогда больше не увидишь!

— Вот это меня и мучает!.. Но мне кажется, что Валентин посоветовал бы мне остаться!..

— Сложно сказать!.. Но, знаешь, Степа, раз тебя это мучает, то ты уже не сможешь решиться. Изведешь себя размышлениями, доводами «за» и «против», а все равно не останешься. Раз есть зерно сомнения, шага вперед уже не сделаешь, а если и попытаешься, то выйдет несуразно, потом сам будешь себя последними словами обзывать!..

Степан сидел, низко опустив голову.

Петр Арсентьевич, видя его переживания, положил ему руку на плечо и сказал:

— Хочешь конкретного совета? Пожалуйста, я тебе его дам! Выбрось этот ангажемент из головы. Живи так, будто ничего не было!

Степан усиленно закивал, пробормотал:

— Спасибо, Петр Арсентьевич, я так и поступлю, — и ушел.

Петр Арсентьевич озабоченно покачал головой.

— Только этого не хватало! Не дай Бог, если надумает остаться! Тогда пиши-пропал наш мюзик-холл! Меня тут же снимут и ушлют поднимать театральное искусство в какой-нибудь задрипанный округ. Я и так еле выпутался из-за постановки неугодной пьесы…

Оставшиеся дни гастролей в Париже Гаррик старался быть рядом со Степаном. Но все обошлось, мюзик-холл вернулся в полном составе.

Однако недели три спустя Петра Арсентьевича вызвали в одно очень неприятное учреждение и спросили:

— Правда ли, что артист Степан Райков получил предложение от французского продюсера и хотел остаться за границей?

Бахарева бросило в жар.

«Как узнали? Гаррик кому-то сказал? — Исключено! Жаклин? — Ей-то зачем? — и тут он вспомнил, что, когда Степан и Гаррик вошли в номер, кроме Жаклин там было еще три артиста. Вероятно, кто-то из них обратил внимание на растерянный вид Райкова и, выйдя, приложил ухо к двери. — А может, Степан сам кому сболтнул? Вряд ли, он парень неглупый…»

Но тянуть с ответом было нельзя.

Петр Арсентьевич решил пожать плечами и выразить глубокую задумчивость.

— Понимаете, мы не имеем права игнорировать даже слухи, но если вы скажите, что ничего не было, то и вопросов не будет.