— Приходила чаще? Правда? После всего того, через что я прошла с отцом после смерти Джесса? Он практически заставил меня уйти. Мне пришлось. Я не могла больше этого выдерживать… Но ты же не знаешь об этом, так ведь? — я качаю головой, а из моих глаз начинают литься слезы. Но затем меня накрывает злость, поэтому я быстро вытираю их. — Нет, ты не знаешь… ведь трудно что-либо понять, когда постоянно смотришь со стороны?

Мама разворачивается, но я успеваю увидеть слезы в ее глазах. Мне уже все равно, поэтому я не жду ее возвращения. А ухожу, не говоря больше ни слова.

Я сажусь на мраморную скамью под небольшой крышей у могилы Джесса. Она представляет собой массивную конструкцию, больше, чем у кого-либо на кладбище. Мама настаивала, что у него должно быть такое место со скамейкой и фонарем, куда можно прийти в любую погоду. Я думала, что это все покажется глупым, потому что знала, что Джессу не хотелось бы ничего экстравагантного, но я совру, если скажу, что я теперь не благодарна маме за идею и разработку. Я провела здесь слишком много дней и ночей. Кладбище находится по пути домой из школы, и зачастую я предпочитала идти туда и делать там домашнюю работу или просто читать. Кладбища по идее своей должны быть пугающими, но не для меня. Всякий раз, когда я приходила сюда, мне казалось, Джесс сидит рядом со мной. Это место является для меня домом больше, чем что-либо еще.

Поджимаю ноги под себя, а руки сцепляю у живота. Уже темно, поэтому температура резко падает. На мне только синие джинсы и футболка с короткими рукавами, я спешила, поэтому забыла захватить куртку. Прислоняю голову к мраморной колонне и позволяю холоду проникнуть в меня, посылая мурашки по спине. Я игнорирую холод, сковывающий мое тело, и понимаю, насколько же это иронично. Сейчас я, вероятно, выгляжу как на картине Дрю, только при другом освещении. Плохо, что он не может видеть, насколько пророческим становится его видение обо мне. Вообще-то я даже рада, что его здесь нет. Мне не хочется видеть жалость на его лице, когда он будет смотреть на меня после того, как осознает ошибку, когда в начале бегал за мной.

Я вздыхаю и оглядываюсь на бронзовую дверь.

— Я скучаю по тебе, Джесс, — произношу я, зная, что он не ответит мне. — Я встретила замечательного человека. Он очень талантливый, но совсем недооценивает себя. Ты был таким же. Вы бы хорошо поладили, я уверена. — Я смеюсь про себя, задумавшись, что Дрю должно быть думает обо мне. — Спорю, он считает меня сумасшедшей, эмоциональной калекой. Он возненавидит меня, когда узнает, что это я убила тебя. Однако моя безграничная любовь к нему ни на капельку не изменится, даже когда он узнает правду. — Свежие слезы скатываются по моим щекам, и я чувствую холод, когда ветер дует мне в лицо. Они улетают вдаль, а когда ветер дует сильнее, я начинаю трястись от холода, но отказываюсь уходить. Хочу позволить прохладному воздуху еще дольше покусать меня. Я слышу шелест листьев по траве, и меня одолевает жуткое чувство, что кто-то приближается.

— Посмотрите, кто решил наконец-то навестить брата, — невнятно бормочет он.

— Что ты здесь делаешь? — саркастично спрашиваю я, узнавая человека. Отец медленно наклоняется в сторону, а затем теряет равновесие и хватается за колонну рядом со мной.

— Я могу спросить то же самое, — говорит он.

— Ой, прошу тебя. Ты приходишь сюда только когда не можешь вспомнить, приходил ли вообще сюда. На этот раз виски? Или один из твоих знаменитых коктейлей? — рычу я на него.

— Как насчет того, чтобы не лезть не в свое дело. Я не собираюсь отвечать тебе. И могу пить, все, что, черт возьми, захочу.

Он отталкивается от фонаря и выпрямляется. Затем встает и отходит от скамейки к вырубленным деревьям. В таком состоянии я не чувствую себя в безопасности рядом с ним. Его глаза следят за мной, на лице расползается медленная ухмылка.

— Ты же знаешь, пап, — говорю я более нежным голосом. — Тебе будет не так сложно, если ты будешь держаться подальше от алкоголя. Он только ухудшает ситуацию. Мы можем помочь тебе.

— Мне не нужна ничья помощь. Я думаю, ты сделала достаточно. — Из него вырывается ревущий смех, и он снова спотыкается, прежде чем посмотреть на меня. — Где любовничек? — спрашивает он. — Ты еще не сказала ему, что являешься убийцей, я правильно понимаю?

— Я не убивала Джесса! — резко огрызаюсь я. — Это было ненамеренно, и ты знаешь это! Ради всего святого, ты — дерьмовый адвокат. И знаешь лучше меня, что означает «покушение на убийство». Я любила его. И проводила с ним больше времени, чем ты когда-нибудь. Ты только интересовался тем, что он делал после ежедневного промывания мозгов своей фирмой, когда он был в старшей школе.

Приближающие фары машины освещают наши тела, также озаряя могильную плиту и деревья позади меня. Даже звук двух закрывающихся дверей не прерывает мои разглагольствования. Я продолжаю озвучивать все, что всегда хотела сказать отцу, но мне никогда раньше не хватало смелости произнести это.

Отец подходит ближе, и я могу почувствовать запах виски, исходящий от его тела. Его темные волосы становятся спутанными и жирными, как будто он не моет их уже неделю. Щетина на лице показывает, что он не бреется.

— Ты бредишь. Джесс сам подошел ко мне и сказал, что хочет перенять семейное дело, — настаивает он.

— Если бы не эта глупая фирма, он никогда бы не согласился пойти в Гарвард. Может быть, это твоя вина, что он умер, — кричу я.

Я не успеваю среагировать, когда его рука взлетает в воздух и ударяет меня по щеке. Я прислоняю руку к щеке и ахаю. Мои глаза расширяются, и слезы тут же начинают течь по лицу. Он никогда раньше не поднимал на меня руку, и я больше обижена на это, чем на боль от пощечины.