— «Где там легко, даже белье носил шерстяное».
— У актера есть чувство долга и есть чувство очень долго. Держим темп! — диктует Андрей. — Вы треплетесь о похоронах мужей в кафешечке, так делайте это легче. От многозначительности кони дохнут. А про «слишком легко одевался» — это в твой огород камень, Маня. Она считает, что ты плохо следила за своим мужем. Реагируй.
Весь этот диалог Настя и Маша говорят руками. Озвучивает их Паша. Озвучка необходима — каждый спектакль «Синематографа» предназначен и для глухих, и для слышащих. Паша Ахальцев — единственный мужчина и единственный слышащий в спектакле — приглашен со стороны, из Московского областного института искусств. Паша играет официанта — образ судьбы в пьесе.
— Вы дали ему аспирин? — говорит Паша и отвечает сам себе:
— Хотела дать, но он отказался, — мол, все равно не поможет.
— Они всегда так говорят.
— Уверял, что у него покалывает не от простуды, а от шпаги. Говорю — тебя продуло, потому что вышел без шарфа, а он мне — его, мол, проткнули шпагой.
— Шпагой?
— Во всяком случае, чем-то острым.
— Я смерть, — говорит Оля. — Я знаю, когда умрет каждый. Я наблюдаю.
В ремарке Мрожека смерть обозначена как Третья Вдова. «Прежде всего высокого роста и хорошо сложена, должна уметь двигаться грациозно и с достоинством», — пишет Мрожек.
Его звали Алеша. Бывший мент, нынешний менеджер (позже оказалось — охранник). Познакомились в Интернете три года назад, зимой. 8 марта развиртуализировались. Через месяц начали жить вместе.
На «жить вместе» Олю уговаривали всем театром.
— Но я его не люблю, — говорила Оля.
— Полюбишь, — убеждала директор театра Ира Кучеренко.
И правда, Оля полюбила.
Жили на Домодедовской, в высотке на последнем этаже. Оля готовила, убирала квартиру, пыталась подружиться с его друзьями. Так она представляла семейное счастье. Алеша прописал ее в квартире и даже предлагал обвенчаться в церкви.
Потом, когда Оля была на гастролях, муж привел проститутку. Глухие очень наблюдательны, но особой наблюдательности тут не требовалось.
Алеша валялся у Оли в ногах. Оля позвонила Алешиному отцу. «Ты можешь его простить?» — спросил свекор.
И Оля простила.