— Я двадцать лет отработала в органах опеки. И могу сказать, что в нашем государстве многих социальных механизмов просто нет. Часто детям помочь невозможно просто потому, что это не прописано в законе. Сейчас выросло новое российское поколение. У них мусор в головах и в душах. Они убивают друг друга. В нашем городе этот нарыв прорвался первым.
Вот и все, что я здесь увидела и услышала. Мне никто не врал. И этого достаточно.
Оля и тишина
13.03.2011
Оля совершенна. Кудри, зеленые глаза с рыжим огнем вокруг зрачка, идеальная фигура. У нее всегда свежий маникюр, у нее не бывает слипшихся от туши ресниц и порванных колготок, она со вкусом одета. В сумке всегда есть влажные салфетки для рук, влажные салфетки для обуви, крем, ножницы, щипчики, пилочка и зубочистки. Она не толстеет. Предпочитает одеваться в черное. Много бижутерии — два черно-белых кольца со стразами, черные сережки со стразами, кулон со стразами. Стразами украшен и черный слуховой аппарат. Оля глухая.
Оглохла Оля дважды. Первый раз — в 1,5 года, еще в Барнауле, когда при тяжелом ОРВИ, перешедшем в воспаление легких, врачи назначили уколы пенициллина. Оля говорит: «Иначе бы я умерла». Олин диагноз звучал — глухота с остатками слуха, и этими остатками что-то Оля все-таки слышала (как ныряльщик слышит звуки внешнего мира сквозь толщу воды). Второй раз Оля оглохла полгода назад, после одной безумной любви. И теперь Оля не слышит почти ничего. Редуктор щелкает, давление нарастает, Оля погружается в тишину.
Оля Мельникова — актриса. Театр «Синематографъ», в котором работает Оля, готовится к премьере. В постановке по пьесе Мрожека «Вдовы» Оля играет смерть.
Оля снимает комнату на конечной станции метро. Каждое утро ее соседка и квартирная хозяйка — безработная баба Рита — стучит в дверь, и Оля чувствует этот стук. Оля подходит к окну. За окном метель, далеко внизу коробка школы, голые тополя.
В комнате Оли почти нет книг. Книги были, но Оля их продала после своей великой любви. Тогда Оля становилась совершенной, и многое из того, что она делала, не поддается логике. Теперь уже много недель Оля читает роман «Приди, полюби незнакомца». Роман плохой, но Оля читает его очень всерьез.
Еще у Оли есть фильмы: «Кровавая императрица», «Римские каникулы». Оля любит исторические драмы, романтические комедии. Только зарубежные, лучше 60-х годов. Ужасы, триллеры и боевики Оля на дух не переносит. Еще комнату украшают две иконы и фоторамка. В фоторамке сменяют друг друга эльфийские принцессы, мужские торсы и романтические стихи.
Это аудитория № 10 Государственного специализированного института искусств, сокращенно ГСИИ. Зал на 70 зрительских мест. Здесь идут учебные спектакли и здесь театр «Синематографъ» репетирует, репетирует, репетирует «Вдов».
С верхнего этажа доносится музыка — слепые музыканты готовятся к зачету. В соседней аудитории учатся рисовать люди с ДЦП.
Режиссеру Андрею Назаренко 32 года. Он преподавал в Щуке и ГСИИ одновременно. Потом пришлось делать выбор, и Назаренко неожиданно для себя остался в ГСИИ.
«Синематографъ» — это выбор каждого. Официально театра не существует, но он живет уже три года, перебираясь со сцены на сцену.
Со спектаклем точно так же. Его не должно было быть, но предыдущий режиссер «Синематографа» Варвара Гребельная пыталась поставить мюзикл «Картина Желание». И системно ошиблась — сделала ставку на музыку и быструю реакцию актеров. Быстрой реакции у глухих на музыку не получалось, поэтому спектакль не сложился. Но декорации — две металлические рамы на колесиках — остались. Кроме того, Назаренко давно хотел доказать директору театра Ирине Кучеренко, что женская часть «Синематографа» не менее талантлива, чем мужская. Нужен был женский спектакль. Так и появились «Вдовы» Мрожека. Комедия про то, как мужчины и женщины изменяют, убивают и лгут.
Настя и Маша гоняют диалог.
— «А от чего умер ваш муж?»
— «От простуды».
— «Наверное, слишком легко одевался».