Никорн кивнул.
— Думаю, вам можно вернуться в центр управления, — и вполголоса добавил, — передайте командиру полка о том, что вы видели. Надо вывозить семьи. Остальным занять позиции, приготовиться к отражению атаки. Теперь вы, — посмотрел он на полицейских. — Избавьтесь от грузовика. Сожгите, если это единственный способ не дать японцам затрофеить его.
— Вы были правы, на нас напали. Японцы уже заняли Лаум Мвуак. Точно известно, что они взяли полицейский участок, и скорее всего управу и вокзал. Телеграф тоже захвачен.
— Передайте донесение в Пномпень и Бангкок.
— Связь не работает. Поэтому мы считаем, что японцы добрались и до телеграфа. Радио тоже, сильные атмосферные помехи. Не можем пробиться.
— Ладно… Если японцы прорвутся через город, то и атаковать нас будут с той стороны. Значит, первыми под угрозой окажутся "Киттихоки". Поднимайте их. Пусть летят на базу в Пномпене. Там есть "Страусы", и нам не помешает их помощь.
Он замолчал, услышав перестук "Браунингов" и сухие хлопки "Маузеров". На их фоне выделялся треск японских "Арисак".
— Очень даже не помешает.
Ярость нападения была нежданной. Казалось, из леса вывалился целый батальон японской пехоты и рванул через расчищенный участок. Они попали прямо под перекрёстный огонь пулемётов из караулки и кухни, но это их не остановило. Несомненно, на траве остались тела, но недостаточно. Японцы подорвали проволочное заграждение, и только бешеный автоматный огонь со стороны казарм заставил их залечь. Но вместо отхода они выставили маленькие миномёты. Два "Кертиса" вспыхнули сразу, их тканевая обшивка быстро отпала, обнажив раскалённые пожаром каркасы. Они выделялись в предрассветных сумерках огненными чертёжами.
Старший лейтенант Маен Прасонгди первым вывел свой самолёт со стоянки. Это застало японцев врасплох – они не ожидали, что в кабинах будут дежурить лётчики. Несмотря на яростный обстрел, Маен успел оторвать машину от полосы. Набрав минимально возможную для разворота высоту, он зашёл в атаку. Спаренные 7.62-мм пулемёты хлестнули по занятому полю перед жилым городком. Он ощущал глухой стук пуль, пробивавших тонкое полотно. "Кертис" качнулся, сбрасывая четыре 60-кг бомбы, и с дымом потянул в сторону Пномпеня, где сидели "Страусы".
Старшему сержанту Пхрому Шувонгу так уже не повезло. Всё, что миновало самолёт ведущего, досталось ему. Едва оторвавшись, он нахватал столько попаданий, что погиб прямо в воздухе. Через несколько секунд машина рухнула вниз. А сержант Джамнин Вариякун даже не успел взлететь. Пули пробили шасси. "Кертис" съехал с полосы, зацепил законцовкой крыла траву, закрутился на месте, распался на части и взорвался. Ко всеобщему удивлению, Джамнин невредимым выпрыгнул из обломков и даже успел пробежать десяток шагов, прежде чем его скосила японская очередь. Скорее всего, это зрелище отвлекло нападавших, и старший сержант Санит Рохитьотхин сумел взлететь. Как и его командир, он хотел развернулся, чтобы попытаться обстрелять японцев. Но слишком низко и медленно. Огонь с земли настиг его в конце полосы.
Старший сержант авиации Каб Кхсамин пытался запустить двигатель, когда к нему по дренажной канаве подобрались японцы, и погиб в кабине. Сосед, Пхорн Чалермсук, был тяжело ранен.
Японцам, пожалуй, стоило уделить больше внимания урокам опознания самолётов, потому что они упустили из вида важный факт. На стоянке они совершенно не обратили внимания на старенький биплан-штурмовик "Корсар". В его кабине сидели старший лейтенант Суатл Сухсерм и лейтенант-стрелок Сомпхонг Найбанлад. Пробегавшие мимо японцы были слишком привлекательной целью. Его спаренный кормовой пулемёт расстрелял весь отряд, а потом продолжал огонь, не давая поднять головы, пока "Корсар" выкатывался на полосу и взлетал. Он задержал их достаточно надолго, чтобы успеть оторваться. За рокотом двигателя и стуком пулемётов он совершенно точно расслышал радостные восклицания лётчиков, сражавшихся в городке и вокруг караулки. Стоянку позади них затягивало плотной пеленой чёрного дыма от горящих самолётов.
Над крышами жилого городка тянулся чёрный дым, заволакивая восходящее солнце. Расположение быстро становилось гиблым местом для наступающих японцев. Тайские лётчики, вооружённые автоматами, были в своей стихии, перебегая из одной комнаты в другую. Это их дом, они знали здесь всё, и собирали с японцев кровавую плату за каждый метр. Скорострельность решала всё, и даже новые самозарядные "Арисаки" не могли тягаться с автоматами накоротке.
Майор Кисоёши Уцуномия уже понял, что с этим делать. Городок, конечно, то ещё осиное гнездо, но с флангов он почти ничем не прикрыт. На его пути стояли всего два опорных пункта. Скорее всего, гарнизонная гауптвахта и какое-то здание по соседству. Их ещё не захватили, и жестокий пулемётный огонь держал целый фланг. Исключи их из уравнения, и откроется путь мимо ангаров, прямиком в расположение. Значит, так и надо сделать.
— За мной! — вскочил он, размахивая мечом. Рядом его личный знаменосец развернул "Восходящее солнце". Через несколько секунд рванувшие вперёд японцы услышали звук авиационного двигателя. Уцуномия понял, что поспешил и ошибся. Первые пилоты были лётчиками-истребителями, храбрыми и резкими, но не обученными правильной штурмовой атаке. Они стали жертвами собственной торопливости. Экипаж "Корсара", наоборот, был коварным и здравомыслящим. Они отлетели на безопасное расстояние, набрали скорость и ударили тогда, когда сами сочли подходящим.
Теперь штурмовик нёсся над его людьми, извергая очереди крупнокалиберных курсовых пулемётов. Хвостовой стрелок добавлял из своей установки. Линия разрывов отметила чёткие попадания 60-кг бомб. Майор с проклятиями догадался, что атака случилось точно вовремя. Атакующий порыв нарушен, опасное направление обозначено.
Когда "Корсар" пролетал на ним, Уцуномия заметил то, что казалось ему давно исчезнувшим. Наверное, последний раз над полем боя современной войны стрекотал старый биплан с открытой кабиной, за которой развевался белый шелковый пилотский шарф. Майор чётко отсалютовал вслед улетавшему в Пномпень самолёту.
Вдоль всей взлётки кипела бурная деятельность. У каждого из двенадцати "Страусов", выстроившихся вдоль основной полосы, работала бригада наземного экипажа. Одни загружали 12.7-мм пулемётные ленты в крыльевые ящики, другие поднимали цепочки 23-мм снарядов к пушкам ВЯ в лючки бронекорпуса, защищавшего экипаж. Третьи подвешивали ракеты на подкрыльевые направляющие или бомбы внутрь фюзеляжа либо к крыльевым креплениям. Ещё больше народу занималось заправкой, заливая бензин в самозатягивающиеся баки.
Никто даже ухом не повёл, услышав шум авиационного двигателя. Аэродром так привык к могучему рёву спаренных R-2800, что маленький R-1820 казался почти беззвучным. Затем над лесом появился сам самолёт, немедленно опознанный как "Кертис-Хок III". Это означало, что он прилетел с Лаум Мвуака, только там ещё остались эти старые бипланы. След чёрного дыма и неустойчивый полёт красноречиво говорили о серьёзных неполадках. На полосу выскочили пожарная машина и скорая, чтобы успеть к приземлению.