Глава один

Послевоенный мир

— Я люблю простую, проверенную жратву, — в голосе Джона МакМаллена явно сквозила издёвка. — А не вот это заграничное месиво. Выглядит так, будто оно чем-то испачкано. Ри-зот-то. Ра-ви-оли. Спа-гет-ти. Что случилось с жителями других стран, почему они не могут есть честное мясо с двойным овощным гарниром, как все нормальные люди? Нее, они определённо и во всём остальном ерундят.

— Прости, любимый, но это всё, что было в магазинах. Я искала весь день, но нигде нет картошки, за которую просят денег, а не близости. Везде смотрела, даже до угла дошла, — Мэйси МакМаллен привычно использовала эвфемизм для местной толкучки. — У них тоже нет ничего, за любую цену. Была какая-то рыба, сказали что атлантическая треска, но как по мне, селёдка селёдкой. Не рискнула. У бакалейщика нашёлся ризотто, по одному талону за коробку. Я решила, что лучше всё равно ничего не найти. Немного похоже на пюре, разве нет? — она попыталась улыбнуться, хотя по её щекам текли слёзы.

Джон взглянул на жену, заплакавшую от его окрика, и почувствовал себя очень неловко. Это было несправедливо. Она, как могла, старалась сохранить домашний уют и готовить настолько хорошо, насколько позволяли скудные поставки продуктов. Не её вина, что доступная еда мало походила на привычную для британского живота. Это всё проклятые янки, сбросившие атомные бомбы.

— Да, моя любимая Мэйси. Действительно немного похоже на толчёные клубни. И когда привыкнешь, довольно вкусно. У тебя всё отлично получается, хотя я не представляю, как тебе удаётся готовить приличную еду из того, что можно добыть.

И это было правдой. В 1947-м зерновые не вызрели. Они хорошо проросли, но к осени высохло всё – и пшеница, и рожь, и даже фрукты на плодовых деревьях. А яйца? Живот МакМаллена забурчал после мысли о яйцах. В самые тяжёлые военные годы раз в неделю выдавали одно на взрослого и дополнительно ещё одно на каждого ребёнка младше пяти лет. Сейчас яиц не было вообще, только пакет порошка в месяц на взрослого человека. Потом наступила жуткая зима. Снегопады начались в середине ноября и не прекращались до марта. Улицы замело, встал тот немногочисленный транспорт, который ещё ходил. Уголь и так уже был нормирован, а вдобавок отключили свет. Газовый завод закрылся. Он чудом пережил бомбардировки, но снег завершил работу "Корсаров" и "Скайрейдеров". Старая соседка, матушка Арчер, пережила две войны, а потом замёрзла насмерть у себя дома. Одна из многих тысяч.

Но зима как таковая была не худшей из проблем. Правительство возобновило призыв, но вместо того, чтобы направить людей в вооруженные силы, сформировало отряды для расчистки улиц. Какая-никакая работа, за неё платили и было что принести домой. Других направили в шахты, чтобы возобновить добычу угля, и ещё больше приписали к железным дорогам. Добровольно туда идти никто не хотел, поэтому собрали закоренелых преступников, выявленных коллаборантов и спекулянтов. Работа была опасная, янки сбрасывали на пути бомбы замедленного действия, и далеко не все из них нашли вовремя.