У монстра удивление закончилось быстрее, чем мой ступор. Невероятно быстрое движение и решетка загудела от сильнейшего удара, а… не рука — лапа, с внушительными когтями просунулась в зазор между столбами и попыталась меня ухватить. Но толщина руки не позволила этого сделать, не хватило сантиметров двадцати, чтоб дотянуться до меня.

А потом раздалось это!

Такого я еще в жизни не слышал: он издал какое–то горловое урчание–рычание, в котором хорошо слышимая досада прозвучала.

Как оказался на кровати, я просто не помню. Вот я смотрю в глаза монстра, потом на когти мелькающие перед самым моим носом и вот, я уже…

— Черт, черт, черт, черт, — во все мои неширокие в данный момент глаза, сидя с ногами на кровати, смотрел на беснующегося монстра.

Тот в это время остервенело пытался добраться до меня: тряс решетку в попытке ее вырвать или разогнуть в стороны — к огромной моей радости, железные столбы только гудели, но даже не шевелились. И это сводящее с ума урчание, из–за которого тело постоянно обдает холодом и нереально хочется спрятаться. Только понимание того, что прятаться тут некуда, заставляет сидеть на месте и надеяться, что решетка всё же сдержит этого монстра. Не зря же она такая массивная, на таких тварей наверное и рассчитана.

Понимание этого помогло немного успокоиться. И я даже смог вздохнуть полной грудью… выдохнуть не получилось. За спиной раздался уже знакомый шелест. Вскочил с кровати, — теперь понятно, почему она не вплотную к стене стояла, — и резко оглянулся.

Но из–за решетки раздалось не урчание очередного монстра, а голос…

— Здоров, голозадый! Весело ты скачешь, — заржал находившийся там парень. — Давай еще, потруси своим отростком, а то совсем от скуки тут свихнусь.

— Ты, сука! — вырвалось вполне внятно, а думал что разговаривать сегодня не смогу.

Но сейчас об этом уже не вспоминалось. Всего затрясло от злости и уже не обращая внимания на монстра, который всё так же не прекращал попыток пробраться в мою камеру. Смотрел на Котыча, который одетый в такую же одежду, что и у меня возле кровати валялась, сидел на своей кровати и от души ржал, наблюдая за мной сквозь решетку.

— Твар–реныш, из–за тебя здесь оказался! Дай только добраться, ур–рою ублюдка, — прорычал я так, что даже монстр за спиной на время затих, замер в шоке.

Оборвавшийся смех показал, что Котыч видимо мне поверил, так как не сводя с меня загоревшихся бешенством глаз, буквально прошипел, подойдя к решетке:

— Я сам тебя захерачу, Нафаня! Жаль в прошлый раз тебя не добили. Но ничего, встретимся еще. А может и не встретимся, — на лице у него расползлась издевательская усмешка. — Может те дуболомы, что вот уже неделю каждый день избивают твою бесчувственную тушку, сами тебя и прибьют, мне утруждаться не придется.

больше сказать он ничего не успел, стеклянная стена с тихим шелестом упала сверху вниз, отрезая меня от него. Такой же шелест раздался и сзади, но вот сопровождался он яростным рычанием монстра, которому она в руку уперлась и медленно придавливала его к полу, пока он не втянул лапу в свою камеру и стекло не встало на свое место и там. Настала полная тишина. Только сердце, казалось, хотело выпрыгнуть из груди, с такой силой оно там колотилось.

— Вот же тварь! — выдохнул, смотря на стену, за которой, в такой же камере, обитал Котыч.

Сначала монстр, а потом и этот ушлепок взбодрили меня так, что даже боль отступила. Но главное, после Котыча мозги от страха прочистились и наконец вполне нормально соображать начали. Ну и чтоб окончательно успокоиться, я решил сначала всё же искупаться, а потом уже мозги нагружать.

Посматривая с опаской на стену, за которой монстр обитал, встал под душ и быстро помылся. Хорошо хоть вода и холодная, и горячая была, сумел ее настроить так, чтоб избитому телу не очень неприятно было. Заодно и напился, так как других источников в камере не наблюдалось. И уже после всего этого поспешил одеться, так как боль в теле стремительно возвращалась.

Одежда, как на меня шитая, села идеально. Сначала нижнее — майка, трусы и носки, из какого–то мягкого, даже сказал бы — нежного материала. Потом штаны, тоже приятные на ощупь, но более плотные. Обувь веса практически не имеет, но стопу плотно фиксирует — в такой хорошо по бездорожью бегать, ногу не подвернешь, а из–за толстой подошвы еще и не наколешь ничем.

Оделся и сразу же почувствовал себя человеком. А чтоб совсем хорошо стало, решил, как батя мой говорит — «на спине посидеть» и всё хорошенько обдумать. И даже не о Котыче, — бросил полыхнувший ненавистью взгляд на ближайшую стеклянную стену. Но там, кроме уже знакомой массивной решетки, ничего не было видно. Но и черт с ним, меня сейчас больше монстр волновал, с другой стороны обосновавшийся. Его небось там специально и поселили, чтоб те, кто от запора страдает, мгновенно излечивались, когда решат на горшке посидеть.