– Пенни – это неплохо, но мне больше нравится «Котенок», – ответил Джеймисон.
Бун убрал пальцы из моих волос, чтобы я смогла повернуть голову и посмотреть на Джеймисона.
– Я думал, что мы слишком стары для тебя, – признал Джеймисон.
Мой возбужденный взгляд блуждал по его лицу. Я впитывала маленькие морщинки вокруг его глаз, морщины на щеках. Ему было тридцать восемь, а не шестьдесят. Я не видела в нем
– А сейчас? – спросила я, переживая. Если он не хотел меня, то так тому и быть. У меня и раньше были безответные влюбленности. Это можно было пережить. Или если Бун хотел меня, а Джеймисон – нет. Бун действительно был на пару лет моложе, как я думала. Но я хотела не только Буна. По какой-то странной, безумной причине, я хотела их обоих. И без Джеймисона, чего-то бы не хватало.
Я увидела, что кулак, лежащий на его бедре, расслабился.
– А сейчас нам плевать. Теперь, когда мы знаем, чего ты хочешь, и то, что мы хотим одного и того же, мы можем тебе это дать.
Он встал и приподнял мою голову, чтобы я смотрела в его глаза. Тогда он протянул мне руку.
– Пора идти. Теперь моя очередь целовать тебя, и я не хочу, чтобы у нас были зрители.
Глава шестая
ДЖЕЙМИСОН
Слова Котенка – о да, теперь она была нашим котенком – сразу заставили мой инструмент затвердеть. Хотя нет, он стоял уже три чертовых дня. Эти слова заставили его пульсировать, будучи прижатым к моему бедру, и мою промежность заныть. Сама мысль о том, что я могу забраться между этих нежных ножек и заполнить ее своим семенем, заставила меня едва не кончить, как отчаянного подростка.
Она хотела именно того, что и я. Семью, супруга, ребенка. Нет, много детей. Я хотел всего этого с ней, но именно поэтому и держался подальше. Потому что какая двадцатилетка захочет быть привязанной к кому-то, завести детей? Оказалось, Пенелопа Вандервелк. Мой Котенок.
Когда мне было двадцать два, это было последним, о чем я думал. Я тогда закончил колледж и вступил в полицейскую академию. Буну еще только предстояло закончить колледж и поступить в училище. Ни один из нас не был обеспеченным настолько, чтобы даже задуматься о семье. То, что Пенни хотела именно то, что мы хотели ей дать, казалось подарком судьбы. Как это вообще было возможно? Нам вообще могло так повезти?
Я понимал ее отчаянное желание быть нужной и любимой. Все то, что она рассказала о своих родителях, заставило меня захотеть вжарить не только какому-то идиоту из бара, распускающему руки. Кто, черт возьми, отправляет своего ребенка в пансионат на семь лет? Только родитель, который не хочет видеть этого ребенка. Не удивительно, что она хотела завести свою семью. Ее собственная была отвратительной. Она хотела такую, где ее будут любить без оговорок и условий. Она хотела мужа и детей, которых она могла любить так, как сама никогда не знала на своем опыте.
Сегодня мы покажем ей, как могло бы быть с нами. Как мы разделим ее между собой, и будем ублажать ее каждым прикосновением, каждым глубоким толчком. Она кончит столько раз, что забудет обо всем, кроме наших имен.
Я сидел на заднем сидении пикапа Буна, а Пенни была у меня на руках. Мой рот был занят ею. Я подождал, пока машина Буна не тронется с места, прежде чем притянуть ее к себе, насколько позволяли ремни безопасности, и самому попробовать ее на вкус. Смотреть, как Бун целовал ее, было чертовски горячо, но я жаждал своей очереди. Теперь настал мой черед. Бун вел машину, пока я изучал изгибы ее губ, наслаждался тем, как ее язычок сплелся с моим, как у нее перехватило дыхание, когда я слегка прикусил ее пухлую нижнюю губу, и слушал, как она стонала, когда я лизнул нежную кожу вокруг ее уха.
– Куда мы едем? – выдохнула она, приподняв подбородок, в то время как я вылизывал дорожку от ее шеи вниз.
Ночь была прохладной, но внутри пикапа творились вещи погорячее.