Я был измотан и не спал, формально говоря, с позавчерашнего дня. В пути мы остановились только один раз, чтобы заправиться и зайти в уборную; остальное время я нажимал на акселератор и убивал часы за прослушиванием по радио музыки кантри и дискуссионных передач. Я успел поразмыслить о своей сексуальной жизни или, скорее, об отсутствии таковой; не однажды перед глазами вставал образ № 4141. Интересно, сумел Берти получить разрешение на вывоз тела или оно до сих пор лежит там в куче льда. Берти велел мне не беспокоиться об этом. Я, конечно, доверяю Берти в подобных вещах, но мне не нравится сама ситуация, когда я вынужден довериться ему.

– Дети, просыпайтесь. Приехали.

Они медленно зашевелились. Они еще ничего не поняли и считали, что по-прежнему находятся на острове, а Америка – это всего лишь сон.

Включился свет.

На освещенное крыльцо вышел Доктор. Он ждал нас и вышел в пальто поверх пижамы, чтобы помочь с багажом. Со времени нашей последней встречи он отрастил бороду, пышную и белую.

– Санта, – сонно пробормотала Джинни, когда он наклонился поцеловать ее.

Она тяжело и вяло лежала у меня на руках и говорила так, как будто это была самая естественная на свете вещь: мол, теперь ясно, зачем мы приехали в такую даль. Мы рассмеялись; момент выкристаллизовался, застыл и отложился в памяти. Знаете, как бывает иногда: вдруг понимаешь, что запомнишь это мгновение навсегда, до конца жизни. Это был как раз такой случай. Мгновенная вспышка в мозгу.

Мы все ввалились в дом. Машину, разумеется, мне пришлось разгружать самому, по частям. Выйдя за последними сумками, я немного задержался, постоял, послушал, как ветер тихо шуршит в ветвях сосен, прикрывающих дом Доктора от снежных метелей; поднял голову и взглянул на звезды. Они ничего мне не сказали. Ночь была сверкающе ясная и жутко холодная.

– Как твоя работа, Джордж?

– Хорошо, в порядке.

Мы сидели на кухне. Я как следует отхлебнул кофе из кружки и задумчиво прочел слова на дверце холодильника: «Терпением вашим спасайте души ваши» (Лк., 21:19). Доктор каждый день писал новый стих из Писания на сверкающе белой магнитной доске. Хорошее средство для заучивания. Бетани была в душе, дети в гостиной перед телевизором. Они, конечно, проснулись слишком рано из-за разницы во времени и поэтому теперь уже отрубились. Оба заснули как по щелчку пальцев гипнотизера. Нам всем придется привыкать несколько дней. Доктор стоял над плитой, где одновременно шкварчали, испуская сказочный аромат, две сковородки. Надо признать: когда речь идет о беконе, этот человек не теряет времени зря.

Одновременно он успевал поджаривать и меня – вопросами.

– На этой новой работе можно ожидать повышения?

– Да, конечно. Я продвигаюсь потихоньку.

– Хорошо. Я никогда не считал тебя ленивым, Джордж.

(Это своего рода комплимент; подразумевается, что в других отношениях он меня не одобряет, но тест на Лень с большой буквы я прошел.)

– Как дела у твоей мамы? – спрашивает он. – Чем она занимается на каникулах?

– О, она поехала с Райли на Каймановы острова.

Доктор закусил нижнюю губу и кивнул своему бекону, но на замечание не отважился. Я тоже не стал ничего пояснять. Мне нечего было больше сказать. Всего через год после смерти отца мама снова вышла замуж. Ее избранник поверг нас в шок: Райли Бергер, кривозубый завсегдатай баров, вечно одетый в вульгарные вычурные бриджи для игры в гольф, на десять лет младше ее. Они несколько десятков лет жили в одном городке и обменялись за все это время, может, десятком фраз; и вдруг оказалось, что они влюблены друг в друга и думают перебраться во Флориду. Мы с Верноном были потрясены; лично мне было противно; но не могли же мы указывать матери, как ей жить. Насколько мы знали, она не собиралась когда бы то ни было возвращаться в Гарден-Сити.

Я наблюдал, как Доктор работает у плиты, и легко читал его мысли; как ни удивительно, они не слишком отличались от моих. Флорида сама по себе достаточно нехороша, но Каймановы острова – на Рождество! – не оставляли сомнений в том, что в моральном отношении мать моя ступила на скользкую дорожку. Доктор был слишком вежлив, чтобы сказать об этом вслух, но факт общеизвестен: солнечные зимние каникулы вдалеке от арктических ветров, севших автомобильных аккумуляторов и других испытаний означали отрицание основ; а Каймановы острова (белые песчаные пляжи, экзотические напитки и подводное плавание) – это слишком грустно, не о чем и говорить.