С третьего выпуска «Клавирных упражнений» начались большие циклы, в которых Бах уже стал явно подводить черту под эпохой. Не знаю, ставил ли он такую задачу перед собой сознательно, скорее всего, да, но этим своим итожением он охватил все сферы старой музыки, клавирные, органные и вокально-оркестровые, а вдобавок запечатлел и высшие образцы полифонической техники, так называемую ученую музыку. И наконец, подвел черту под мировоззрением эпохи, насытив свое последнее произведение – «Мессу си минор» – самой разнообразной риторической и числовой символикой. Но обо всем по порядку.

Третий выпуск «Клавирных упражнений» – «Органная месса», уникальное, во многом умозрительное сочинение, в богослужении оно в своем полном виде может быть применено с трудом. Представляет из себя «Органная месса» ряд хоралов, обрамленных вначале прелюдией, а в конце – фугой. Прелюдия и фуга написаны в тональности ми-бемоль мажор, которая символизирует Святую Троицу. Хоралы в мессе двоякого рода – большие и тут же, написанные на тот же текст и на те же мелодии, дублирующие их, малые. Такой композиционный принцип позволяет выразить двоякий смысл, а именно: с одной стороны, хоралы расположены по порядку литургии, сначала «Kyrie eleison!» («Господи помилуй!») по три штуки больших и малых, затем «Великое славословие», потом хорал «Десять заповедей», что соответствует чтению Святого Писания, затем «Верую», «Отче наш» и причастен, между которыми вставлены еще хорал на Крещение, т. е. покаянное напоминание обетов Крещения, и предпричастное молитвенное воззвание. С другой стороны, при этом строй мессы оказывается совпадающим с большим и малым лютеранскими катехизисами, и именно поэтому Бах пишет большие и малые хоралы. Отдельная тема – символика всех этих хоралов (тут формат лекций не позволяет мне распространяться на эту тему, это надо смотреть в ноты), но символикой и риторической, и числовой насыщены все пьесы этого цикла. Помимо хоралов Бах присовокупил к мессе еще четыре дуэта, некие полифонические интермедии, которые можно вставлять в цикл на гранях формы. В современной практике их исполняют отдельно. Такое очень сложное, нелинейное, составное строение мессы, оснащенной вдобавок еще и отвлеченными дуэтами, отражает типичное барочное мировосприятие, в котором чем изощреннее и глубже, тем художественнее.

Давайте послушаем несколько фрагментов «Органной мессы». Большой хорал, один из трех «Kyrie eleison!». Здесь вы отчетливо услышите хоральную мелодию, исполняемую таким, несколько гнусавым, тембром.

А вот маленькая «Kyrie eleison!», как послесловие к большому хоралу, более интимная и сосредоточенная.

А сейчас я хочу поставить вам самый длинный центральный хорал из мессы, это большой хорал на «Отче наш». Он длится восемь минут. Это сложнейшая, изощреннейшая музыка, но, если вам удастся погрузиться в нее, вы почувствуете прикосновение к высшей гармонии, как будто перед внутренними очами разворачиваются все новые и новые небесные сферы, объятые любовью Небесного Отца. Каскады звуков свободно и прихотливо льются со всех сторон, и при этом они строжайшим образом, практически математически организованны. Это музыка созерцания, не динамичная, а статичная, музыка состояния. Все это типично для высокого барокко и как раз ясно показывает стиль позднего Баха.

Последний фрагмент из этого произведения, который мы послушаем, – хорал на причастие. Я прочту его текст:

Послушаем этот хорал. Колючая музыка верхних голосов этого хорала символизирует Божий гнев, о котором говорится в первой строфе и от которого нас избавляет Христос, приобщающий нас к Себе в причастии. Об этом поет собственно хоральная мелодия, противопоставленная бегу сопровождающих голосов. Хорал имеет суровое звучание, казалось бы не подходящее к такому моменту службы, как причастие, но музыка при всей своей суровости исполнена необыкновенной энергией и силой, которые возвышают душу и от созерцания которой невозможно оторваться. Бах здесь выражает одну из исконных, коренных христианских идей – путь ко Христу идет через покаяние и через сложность, скорбность, колючесть земной жизни.

Мы слушали фрагменты из «Органной мессы» Баха, одного из его итоговых произведений, в которым он искуснейшим, мастерским образом свел воедино и богослужебный порядок, и катехизис, и традиции написания хоралов, и сложность музыкальной ткани, и особенности мировоззрения эпохи барокко.

Следующим подведением черты, я бы даже сказал, закрытием темы (в данном случае темы клавирного полифонического искусства), служит сборник из 24 прелюдий и фуг, второй том «Хорошо темперированного клавира». Вы помните, я рассказывал в одной из предыдущих лекций, что в кётенские годы Бах написал первый том этого произведения, 24 прелюдии и фуги во всех тональностях с целью утвердить равномерную темперацию и дать всем тональностям равные права. В 1740-е годы перед Бахом такой прикладной задачи уже не стояло. Составил он второй том «Хорошо темперированного клавира» уже по другой причине, о которой мы сейчас с вами и говорим, – подытожить и свое мастерство, и всю эпоху. Прелюдии и фуги, входящие во второй том, писались в самое разное время. В 1744 году Бах их собрал, обработал, дополнил недостающее и привел к общему знаменателю.

Давайте послушаем фрагменты этого сочинения. «Прелюдия и фуга до минор». Прелюдия необыкновенно энергичная, а фуга полна полифонических ухищрений.

А сейчас мы послушаем «Прелюдию и фугу фа-диез минор». Прелюдия очень напевная, мягкая и грустная музыка. За этой чарующей красотой даже не замечаешь безупречности и сложности баховской полифонической техники. Фуга продолжает эту линию, одновременно эмоциональности и технической сложности, но уже в ином, очень энергичном ключе, изливаясь единым, глубоко волнующим, но в то же время строго организованном звуковым потоком.

И наконец, еще один фрагмент из второго тома «Хорошо темперированного клавира» клавира – «Прелюдия и фуга ля-бемоль мажор». Прелюдия исполнена необыкновенной внутренней энергией, что присуще позднему творчеству Баха, как будто ему были ведомы какие-то динамические основы мироздания и он выражал их течением своей музыки. Фуга очень светлого настроения прекрасно дополняет прелюдию.

Сосредотачиваясь на общих задачах запечатления в своих итоговых произведениях тех или иных сторон уходящей музыкальной эпохи, Бах не оставлял, разумеется своих повседневных обязанностей кантора. Он продолжал руководить церковной музыкой, но по большей части не писал ничего, а повторял многочисленные кантаты, сочиненные им в первые годы пребывания в Лейпциге, или приспосабливал под те или иные требующие музыки церковные события другие свои произведения. В них Бах вписывал недостающие музыкальные номера, как правило, краткие речитативы. Это была совершенно рутинная работа, но бывало, что как раз тут он создавал абсолютные шедевры. Я приведу вам один пример. В 1748 году Бах приспосабливал для благодарственного богослужения по поводу выборов в магистрат свою старую кантату, которая теперь носит № 69, и вписал в эту новую редакцию речитатив. Слова у него достаточно бездарны, вот послушайте:

И вот на эти подобострастные вирши Бах единым росчерком пера пишет совершенно непостижимую, идеальную, божественную музыку.

Послушаем этот речитатив. Первые слова поются только в сопровождении органа. Но на словах «Но вот еще о чем нужно упомянуть: что может быть лучше Божьего дара, когда дает Он нашему начальству дух мудрости…» вступают струнные – и окутывают поющий голос невыразимо прекрасным, просто ангельским сиянием. Я думаю, что Бах здесь поднялся над мыслями о бренном начальстве, причинившим ему столько неприятностей, и возвысился духом ко Всевышнему, с мольбой к Нему вразумлять, а не казнить, о чем говорит текст.

Одно из немногих самостоятельных церковных сочинений Баха того времени – кантата № 140 «Wachet auf, ruft uns die Stimme» («Восстаните! зовет нас голос») на двадцать седьмое воскресенье по Троице. Это воскресенье выпадает редко, когда Пасха ранняя. Евангельские чтения этого дня – Притча о десяти девах. Воодушевившись хоралом Филиппа Николáи, замечательного немецкого поэта XVI века, Бах создает исключительное по степени проникновения в текст звуковую картину. Вот как звучит перевод первой строфы этого хорала:

Послушаем необыкновенно вдохновенную, возвышенную музыку, написанную Бахом на этот хорал. Обратите внимание, в конце четвертой минуты звучания (4’45’’), когда хор начинает петь «Аллилуйя», Бах каким-то образом умудряется вложить в этот фрагмент такую радость и такую внутреннюю силу, что слушателю остается только изумляться. Наверное, именно таким по внутреннему и по первому чувству была первохристианская глоссолалия, говорение на языках.