Следующий клавишный инструмент – это клавесин. Он представляет собой ряд струн, натянутых на деревянную раму и заключенную в деревянный же, часто роскошно оформленный корпус-резонатор. К каждой струне подведено специальное приспособление, заканчивающееся пером или, как стали делать позже, металлическим крючочком. При нажатии на соответствующую клавишу перо цепляло, как бы щипало струну, и получался достаточно своеобразный щипковый звук.
Помимо клавесина было и много других клавишных инструментов, с другим принципом звукоизвлечения. Но самым распространенным был все же клавесин.
Фортепиано, хорошо известное нам, и вытеснившее в XIX веке все прочие клавишные инструменты, впервые появляется в 1747 году. Принцип фортепиано – удар обтянутого тканью деревянного молоточка о струну. Его сконструировал Готфрид Зильберман, органный и клавирный мастер, который сотрудничал с Бахом.
Здесь я отвлекусь от биографической канвы Баха и расскажу о взаимоотношениях двух великих мастеров. Готфрид Зильберман был поистине великим мастером. Он строил органы, конструировал различные инструменты и был главным специалистом в этой области в то время. До сих пор органы Зильбермана – величайшее культурное достояние Европы, к сожалению, их осталось очень немного. Мы с вами, кстати, слушаем органную музыку, исполненную именно на органе Зильбермана.
Надо сказать, что Готфрид Зильберман обладал одной яркой чертой характера – он не переносил ни малейшей критики в свой адрес. Бах же был экспертом крайне строгим, вдобавок еще прямым и резким, дипломатичность никогда не входила в достоинства Иоганна Себастьяна. Итак, Зильберман постоянно приглашал Баха инспектировать его инструменты. Композитор работу мастера оценивал очень высоко, но высказывал те или иные замечания. На эти замечания Зильберман чрезвычайно обижался, вплоть до того, что переставал с Бахом разговаривать, но по прошествии времени все же убеждался, что Бах был прав, исправлял то, что требовало исправления, и вновь приглашал Баха для инспекции. Так вот они дружили.
Но вернемся к клавесину и послушаем фугу из «Сонаты ре мажор» И. С. Баха, также написанную в его юношеские годы. Это такая шутливая фуга, она написана, как это Бах и указал в нотах, в подражание кудахтанью курицы.
Вернемся к жизнеописанию Иоганна Себастьяна. В люнебургские годы он совершает свои первые образовательные путешествия. Несколько раз он побывал в Гамбурге, где жил и служил органистом в церкви Св. Екатерины Иоганн Адам Рейнкен, знаменитый органист и композитор того времени. Ему было уже за 80. Бах слушал его игру на органе и органные импровизации. Через 20 лет жизненная ситуация привела его в Гамбург еще раз. В то время он подыскивал очередное место работы и намеривался выдержать конкурс на место органиста гамбургской церкви Св. Иакова.
Много времени спустя в присутствии уже почти столетнего Рейнкена Бах играл свои хоральные прелюдии и привел этим старца в такой восторг, что тот обнял Баха и сказал ему: «Я думал, это искусство умерло, теперь же я вижу, что оно еще живет в вас!» Эта похвала ценна еще тем, что Рейнкен был очень скуп на похвалы и считал наиболее значимым церковным композитором себя. Но это будет только через 20 лет, а пока 17-летний Бах ходит слушать Рейнкена в самообразовательных целях.
Однажды, когда Иоганн Себастьян возвращался из Гамбурга в Люнебург, с ним приключилась почти сказочная история, которая зафиксирована документально. Я сейчас вам прочитаю эту историю из сборника биографий 1786 года, собранных Фридрихом Вильгельмом Марпургом, лично знавшим Баха. Вот что он пишет: «И. С. Бах любил вспоминать происшествие, которое с ним приключилось в юности, во время одного из его музыкальных путешествий. Он учился в люнебургской школе близ Гамбурга, а в Гамбурге в ту пору процветал очень сильный органист и композитор по имени Рейнкен. Бах часто отправлялся туда, чтобы послушать этого музыканта. И вот однажды, когда он задержался в Гамбурге дольше, чем могло позволить содержимое его кошелька, оказалось, что ко времени его возращения в Люнебург у него осталось всего лишь несколько шиллингов. Не преодолев и половины обратного пути, он так проголодался, что не смог пройти мимо трактира, замерев от аппетитных запахов, доносившихся из кухни. Положение его показалось ему в десять раз более горестным, чем до того. Погруженный в тяжкие мысли о безутешности своей участи, он услышал вдруг скрип открывающегося окна – кто-то выбросил наружу, в кучу мусора, несколько селедочных голов, при виде которых у него, как у истинного сына Тюрингии, что называется, слюнки изо рта потекли. И он, недолго думая, подобрал ниспосланное. Но, о чудо, только он начал эти головы разламывать, как обнаружилось, что в каждой из них спрятано по одному датскому дукату. Находка эта позволила ему не только пополнить свою трапезу порцией отменного жаркого, но и безотлагательно предпринять еще одно паломничество в Гамбург, к господину Рейнкену, на сей раз с гораздо большим комфортом. Примечательно, что неизвестный благодетель, который, вне всякого сомнения, подсматривал, стоя у окна, кому достанется его дар, не полюбопытствовал, кто такой этот счастливец и чем занимается».
Действительно сказочная история.
В 1702 году Бах закончил обучение и стал устраиваться на работу. Он держал экзамен на место органиста в Зергенхаузене, затем в 1703 году формально поступил на службу в Веймаре при дворе герцога Иоганна Эрнста, но в августе того же года выдержал экзамен и был принят на пост органиста церкви Св. Бонифация в Арнштадте (сегодня эта церковь называется в его честь – Бахкирхе, т. е. церковь Баха). Арнштадт – первое значимое место работы Иоганна Себастьяна, это годы с 1703 по 1707. Главной обязанностью церковного органиста было обеспечивать богослужение соответствующей музыкой; это значит, что помимо церковного обихода, т. е. сопровождения литургических молитв, от органиста требовалось писать и исполнять музыку входа, хоральные прелюдирования, импровизацию на причастие и разного рода праздничную музыку. Об этом мы с вами говорили в прошлых лекциях. К тому времени Бах, продолжая усердно работать, очень преуспел в органной игре и сочинительстве.
Послушаем «Прелюдию фугу до мажор для органа», написанную в 1703 году И. С. Бахом. Очень вероятно, что именно с этим произведением Бах держал конкурс на место органиста в Арнштадте.
Итак, Бах приступил к работе в качестве церковного органиста в городе Арнштадте. Скоро выявилась характерная черта Баха, проходящая через всю его жизнь, а именно, разлады и скандалы с начальством. В этих конфликтах далеко не всегда прав был именно Бах. Первый свой выговор Бах получил за то, что привел на хоры, т. е. в служебное помещение, девицу, показывал ей орган и разыгрывал для нее пьесы собственного сочинения. Девица была дальней родственницей Баха, Мария Барбара, ставшая впоследствии его женой.
Затем вышла история с дракой, эта история занимала весь городок длительное время. Бах, нарядившись в полный светский костюм, при шпаге, раскуривая трубку, вышел вечерком погулять по городу вместе с той же девицей, своей будущей женой. Прогуливаясь, Бах встретился с группой студентов, которые слегка навеселе сидели и курили на площади. Надо сказать, что по музыкальной части студенты подчинялись Баху, как городскому органисту. Один из этих студентов был фаготист Галлерсбах, о нем Бах часто отзывался нелестно, допуская при этом и крепкие выражения. Увидев Баха, фаготист вспомнил это обстоятельство и, будучи подогреваем винными парами, полез выяснять отношения. Слово за слово и завязалась драка, в процессе которой Бах вытащил шпагу и пару раз кольнул задиристого студента. Дело дошло до городского совета, состоялось несколько заседаний с рассмотрением этого громкого и, судя по всему, из ряда вон выходящего для Арнштадта дела. Протоколы этих заседаний сохранились, и читать их весьма забавно. Баху инкриминировали несдержанность и главным образом то, что, будучи церковным служителем, он ходил при оружии, что церковному служителю не полагается, и не только ходил, но и обнажил и употребил свою незаконно носимую шпагу. Кроме того, он курил трубку на ходу, что тоже дискредитировало облик служителя церкви. Примечательно решение городского совета. Оно очень хорошо иллюстрирует то, что я говорил вам о христоцентричности тогдашнего общества, о его проникновении евангельскими началами. Магистрат объявил обоим участникам драки выговор. Галлерсбаху было указано, что «если ему надо было с Бахом что-то обсудить, то он мог бы сделать это по-другому, а не устраивать таких вещей на улице, у всех на виду». Баху же магистрат вынес следующее наставление: «Жить надо, мирясь с несовершенствами, а с учениками нужно ладить и не следует портить друг другу жизнь». Напомню, что это официальный вердикт суда. Лично меня он просто умиляет. После объявления приговора все были отпущены с миром.
Третий и самый большой конфликт с арнштадтским начальством произошел в 1706 году. Бах, продолжая свои занятия по самосовершенствованию, очень хотел послушать Дитриха Букстехуде, самого, пожалуй, выдающегося и талантливого немецкого композитора и органиста того времени. Букстехуде служил в церкви Св. Марии в Любеке, на самом севере Германии, и доживал последний год своей жизни. Умер он в 1707 году. Отпросившись у арнштадтского суперинтенданта, т. е. лютеранского епископа, на Рождественский пост, Бах отправился в Любек. Здесь надо сказать, что во время Рождественского и Великого постов орган богослужения не сопровождал и музыка по случаю постного времени в церкви, за исключением пения хорала общиной, не звучала. От Арнштадта до Любека порядочное расстояние, а путь Бах проделывал по большей части пешком или на перекладных. Когда же он пришел в Любек и услышал Букстехуде, то забыл обо всем. Короче, Бах вернулся в Арнштадт не к Рождеству 1705 года, а к Пасхе 1706. Хотя источники не сообщают об этом, но наверняка Бах общался с Букстехуде лично, ведь он не мог слушать его игру в церкви во время поста.
Когда Иоганн Себастьян явился обратно, состоялось грандиозное разбирательство. В ходе него выяснилось, что Бах понадеялся на своего помощника, что тот сможет его заменить на краткий период от Рождества до начала Великого поста, тем не менее такое поведение было явным нарушением своих обязанностей. Магистрат кроме этого предъявил к Баху претензии и по сути его музыкального искусства. «Ставим ему на вид, – сообщает протокол, – что до сих пор он делал в хорале много странных вариаций, примешивая к оному много чуждых звуков, чем приводил общину в смущение. Кроме того, органист Бах все время играл слишком длинно, когда же ему было указано господином суперинтендантом, он ударился в другую крайность – стал играть слишком коротко». Очень, кстати, на Баха похоже. Начальству он всю жизнь подпускал шпильки и доставлял хлопоты. Тем не менее окончилось все весьма человеколюбиво – Бах извинился, обещал исправиться и на этом дело кончилось.
Вот такой, достаточно бурной была жизнь Баха в Арнштадте. А при всех этих перипетиях творчество его шло своим чередом. Совершенствовалась форма, углублялось содержание музыки.
Давайте послушаем написанную в 1707 году «Клавирную токкату соль мажор для клавира». Напомню вам, что токката – это виртуозное сочинение для клавишных инструментов. «Токката соль мажор» являет собой чередование нескольких свободных фантазийных эпизодов, заканчивающихся фугой. Фуга еще простовата, северонемецкий стиль Букстехуде явно чувствуется, что совершенно не удивительно, имея в виду общение Баха с этим замечательным композитором, пришедшееся как раз на то время. Но обратите внимание на медленный, созерцательный эпизод токкаты, да и на всю энергию пьесы. Баховская глубина очевидна, и никакие конфликты по службе ей не помеха. Это достаточно длинное сочинение, оно идет девять минут и требует некоторых усилий для своего восприятия, но призываю вас вслушаться в это замечательное произведение.
В этом же году Бах получил приглашение из города Мюльхаузена занять место органиста и руководителя церковной музыки в городской церкви Св. Власия. Выдержав экзамен на эту должность, 29 июня 1707 года Бах покинул Арнштадт.
Начался новый этап его жизни, важный для нас тем, что в Мюльхаузене Бах расширил сферу своей деятельности. Если в Арнштадте она ограничивалась органным и клавирным исполнительством и мы с вами слушали только органные и клавирные сочинения, то в Мюльхаузене Бах начал писать уже церковные кантаты, которые стали одним из главных жанров в его творчестве.