Суровый товарищ улыбнулся, и тут выяснилось, что он значительно моложе, чем это можно подумать, и не столь уж мрачно деловит.

— Значит, так, товарищ, — сказал он, снова принимая официальный вид. — Меряете вы на себя, а не на товарища Коллонтай! Да, да, именно на себя! — добавил он, видя испуганное и растерянное лицо своей посетительницы. — Вот тут написано! И я вас прошу расписаться…

Всю дорогу от Большой Дмитровки Мария почти бежала, размахивая пузатым портфельчиком. Она была уверена, что участвует в каком-то недоразумении, что сделано что-то не так и не то. А новые ботинки скрипели при каждом шаге; было ужасно непривычно в буржуйской шубке с меховой шапкой — казалось, что все на нее оборачиваются.

Александра Михайловна руками всплеснула, увидя её:

— Мария! Замечательно! А ну-ка, повернитесь! Чудесно! — Она вскинула часики к глазам. — Не раздевайтесь, не раздевайтесь! Сейчас же, вот так как есть, идите в секретариат Совнаркома к Лидии Александровне Фотиевой и скажите ей, что все в порядке. Так и скажите: «Все в порядке» — и сразу же возвращайтесь…

— Товарищ Коллонтай просила вам передать, что все в порядке.

Фотиева осмотрела ее с головы до ног, улыбнулась:

— Минутку!

Дверь в кабинет Ленина осталась открытой, и почти сразу же оттуда вышел Владимир Ильич.

— Нет, вы только взгляните, какова! — сказал он с веселым удивлением. — Вот теперь нет никаких сомнений, что к нам явился секретарь наркома! Передайте товарищ Коллонтай, что я очень доволен, и скажите ей от моего имени, чтобы она так же позаботилась и о вашем муже!.. Вы слышите меня, товарищ секретарь наркома?

Так вот оно что!

Точно вспыхнул и пронесся перед глазами весь этот день с его поспешными поручениями, письмами, записками.

— Я… не знаю, — тихо произнесла Мария и умолкла. Ей хотелось сказать: «Я не знаю, как благодарить вас, Владимир Ильич», — но голос у нее задрожал.

Выручил стремительно вошедший в комнату самокатчик. Он откозырял Ленину, протянул пакет. Лицо у Владимира Ильича сразу сделалось напряженным, но, уходя в кабинет, он еще раз поглядел на секретаря наркома, и глаза у него блеснули мгновенной улыбкой.

«А шарф! — чуть не закричала Мария. — Шарф!»

Шарф лежал в пузатом портфельчике. Она не могла разрешить себе носить его, не могла оставить у себя. Шарф надо было вернуть. Только что была замечательная минута для этого, очень удобная, но она ее уже пропустила.

— А ведь я обязана была сделать это сама! Первая должна была заметить, увидеть!.. Нет, нет, Мария, не нужно протестующих жестов! Зачем списывать собственные промахи и ошибки! Мы заняты, очень заняты, это верно. А вот он, занятый нечеловечески, сверх всякой меры, он всегда все видит!

Мария слушала молча; щеки у нее горели: нужно еще рассказать про шарф…

— Как это похоже на него! Как удивительно похоже! — Коллонтай быстро прошлась по комнате, как всегда в минуты волнения, потом остановилась возле своего секретаря. — Знаете, я разделяю ваше беспокойство! Сомневаюсь, что Владимир Ильич имеет еще один шарф!.. Абсолютно возможно, что он ходит без шарфа!

Эти слова решили все. Они заставили Марию действовать без промедлений и колебаний.