Господин в черном с грохотом отодвинул стул и вскочил. Почему-то бок и плечо у него были испачканы мелом и весь он, с нечистой крахмальной манишкою, с жидкими, растрепанными волосиками на багровой лысине, походил на проигравшегося бильярдного игрока.

— Я выражаю протест! — выкрикнул он, задыхаясь. — Здесь происходит ограбление со взломом… среди бела дня.

Сидевший с ним рядом господин в форменном сюртуке проскрипел:

— Это насилие! Меня подняли с постели!..

Коллонтай подошла к ним почти вплотную:

— Советская власть предложила вам оставаться на своих местах и продолжать работу! — жестко сказала она. — Но вы, господа чиновники, и ваши коллеги предпочли действовать по-другому: спрятали ключи от сейфов, уничтожили и разбросали деловые бумаги, все тут разорили, перевернули и разбежались. Но дети в приютах, старики, увечные, тысячи других людей, слабосильных и беспомощных, не могут ждать, когда вы соблаговолите переменить свои позиции… Советская власть не позволит, чтобы остановилась работа, от которой зависит существование таких людей. Не желаете отдавать ключи — сами откроем! — Тонкие брови у нее сдвинулись, глаза потемнели. — А вас доставили сюда для того, чтобы все произвести в вашем присутствии! При вас сосчитаем каждую копеечку, все запишем. А потом можете говорить и кричать, что угодно… Товарищ Королева! — обратилась она к женщине в платочке, разбиравшей папки. — Товарищ Королева, вы назначаетесь главным кассиром… Да, да, я предвижу ваши возражения! Вы — так называемая низшая служащая, нет опыта и все прочее… Ничего, товарищ Королева! Научимся!

На другой день бульварные газетки неуемно острили по поводу находчивой Коллонтай, которая на посты ответственных чиновников назначила истопников, лифтеров и уборщиц. То-то пойдет работа!

Но работа все-таки пошла — со скрипом, но пошла…

Обернувшись к мужичку, который не сводил с нее удивленно — восторженного взгляда, Александра Михайловна произнесла не без торжественности:

— У этого товарища, трудового крестьянина, реквизировали в прошлом году единственную лошадь. Ни у царских чиновников, ни у Временного правительства он не мог добиться уплаты обещанной компенсации. Сегодня ему выдается пособие — первое при Советской власти!

Господин в черной паре подпрыгнул на стуле:

— Протестую! Реквизированные лошади не относятся к министерству государственного призрения, это по военному ведомству! Где основание для выплаты, где оно?!

— Основание? Извольте!

Господин в черной паре недоуменно уставился на протянутый ему листок бумаги.

— Возьмите, возьмите, — спокойно сказала Коллонтай. — Ознакомьтесь!

Точно боясь обжечься, он взял бумажку за самый краешек, скользнул по ней взглядом и процедил:

— Не п-понимаю! Что значит — выдайте ему? Кто, где, откуда? А штамп? А печать? А номера входящий и исходящий?

— Взгляните на подпись!

Придвинув бумажку поближе, господин в черном долго держал ее перед глазами, потом дернул короткой шеей, точно ему давил воротник.

— Вот оно, основание! — весело сказала Коллонтай. — Нам другого не требуется! Могу вас заверить, что это очень крепкая подпись. И чем дальше, тем крепче она будет. Советую подумать об этом, господа. Вы, кажется, не заметили, что произошла великая народная революция!