Тот прислушивается.

— Так это же мишка! — улыбается он. — Обыкновенный медведь…

Дальше идем втроем: мы с Шарамком по тропе, медведь — рядом, по бамбучнику. Третий в составе нашего пограничного наряда. Я успокоился. Даже любопытно как-то: чем все это кончится? Минут двадцать мы с мишкой несем охрану границы. Потом шум грузных медвежьих шагов удаляется и вскоре затихает совсем. «Умаялся, видно. Не его это работа — границу охранять. Пошел себе досыпать», — думаю и… неожиданно с размаху натыкаюсь на спину Шарамка, точно на каменную стену; тот даже не пошатнулся.

— В чем дело? — спрашиваю.

— Медведь.

Присматриваюсь. На фоне чуть посеревшего неба впереди на тропе внушительных размеров силуэт. Большой медведь!

— Ну и что теперь? — спрашиваю у Шарамка.

— Обычное дело. Загорать. Кто кого пересидит.

Минут десять ждем. Медведь ни с места! Смотрю на светящиеся стрелки часов. Скоро оттуда навстречу нам должен пройти пограничный наряд. Надо что-то делать.

— Давайте пугнем его, Шарамок, — предлагаю своему младшему.

— Может, на котлеты, товарищ лейтенант? — делает тот встречное предложение.

— Отставить! — Вот публика! С такой не соскучишься. — Дайте ракетницу.

На ощупь, по пупырышкам на торце гильзы, отыскиваю белую ракету и загоняю в патронник. Поднимаю ракетницу, но стрелять не стреляю. Это не выход. Так мы обнаружим себя. Ненужная демаскировка.

— Послушайте, Шарамок, говорят, медведь труслив по натуре…

— Говорят, — улыбается Шарамок, еще не зная, куда я клоню.

— Дайте-ка мне автомат, — говорю Шарамку, а сам протягиваю ему ракетницу.

Рожок на месте. Патрон — в патронник. Предохранитель. Так, порядок. Самые трудные — первые два шага…

— Товарищ лейтенант, может, не надо…

Я улавливаю в голосе Шарамка тревожные нотки, и это еще больше меня раззадоривает. Ничего, пусть видит, что командир его не размазня. «Нужна нам отвага для первого шага… — Странное дело, когда волнуюсь, в голову обязательно лезут всякие стихи. — Для первого шага нужна нам отвага. А кто упадет, но рискнет на второй, тот дважды герой…»

Десять метров, восемь, пять… Этот темный силуэт на тропе вырастает до устрашающих размеров. У меня холодеют руки. Автомата совсем не чувствую, как будто держу наперевес полено. «А кто упадет, но рискнет на второй…» Я рискую. И вдруг сзади, из-за моей спины, с шипением уходит в небо белая ракета. Ослепленный, я ничего не вижу. Когда же наконец глаза снова привыкают к темноте, медведя на тропе уже нет. След простыл…