Нападут на город завтра на рассвете – едва ли хан отважиться биться на незнакомой земле в темноте даже имея во много раз больше людей. Основное оружие булгарской конницы – лук, и ночью воинам придется бить вслепую. Нет, хан дождется первых лучше солнца – и только тогда ударит. Всем двухтысячным воинством разом, чтобы одним махом смести любое сопротивление и войти в Вышеград полноправным хозяином. Так было и в Круглице, и в Есенике и в других городах, которые уже пали и склонились перед булгарами. Дружины гибли, если отваживались выходить в поле, но и тех, кто скрывался за крепкими стенами крепостей, ждала не лучшая участь. Тысячи луков могут выпустить тысячи огненных стрел. Вполне достаточно, чтобы спалить дотла любой деревянный детинец. А уж если тот каким-то чудом уцелеет – булгары просто разграбят сам город и вырежут всех, кто не успеет укрыться за частоколом.

Любая тактика неизменно проигрывала колоссальному численному преимуществу кочевников… Но я собирался провернуть хитрую комбинацию и обмануть хана, заставив ударить раньше, без предварительной «артподготовки». А потом пробиться в самое сердце его армии, разметать кешиктенов и закончить их великий поход одним броском копья.

Но удастся ли перехитрить полководца, который участвовал в десятках, если не в сотнях битв – и наверняка не проиграл ни одной? Достаточно ли лакомым кусочком станет моя «приманка»? Смогут ли дружинники разыграть беспорядочное отступление и заманить бронированную конницу – ядро булгарского воинства – в заранее подготовленную ловушку?

– Боярин… Друже, послушай!

Третьяк выскочил неведомо откуда. В толстом меховом тулупе и шапке – такой же, как и всегда. Разве что чуть похудевший. В эти дни беготни хватало всем – и купцы не стали исключением. Они-то и подпортили мне больше всего крови. Если бы не авторитет князя и Ратибора, я бы в жизни не смог выбить из прижимистых богатеев ни дерева на постройку хоть какой-то стены, ни холопов для особенно тяжелой работы… ни всего остального.

– Чего надобно? – Я отер пот со лба. – Опять Прошка воду мутит?

Больше всего хлопот доставлял тот самый козлобородый купчишка, который особенно громко вопил на вече, когда мы с Рагнаром приплыли в Вышеград. Тогда князь приказал всыпать болтуну по первое число – и теперь Путята то и дело вредничал, пытаясь вставлять мне палки в колеса везде, где мог.

– Опять, боярин, – вздохнул Третьяк. – Говорит – нету у него трех телег. И остальных подбивает – кого по две отдать, а кого и вовсе по одной. Дескать – без надобности оно, виданое ли дело – телегами воевать, да добром купеческим…

– А ты сам чего думаешь? – проворчал я.

– Дык, то да это… – Третьяк бестолково заоозирался по сторонам. – Вроде и надобно дать, ты – голова, без дела просить не будешь. А вроде и жалко, вдруг чего выйдет… Вышеград-батюшка родной, да общий. А тележки-то свои-собственные, да цены немалой. Может, и так сдюжишь, боярин? Али по две возьмешь?..

– По три! – отрезал я. – А с Прошки-болтуна – пять требуй! И скажи: ежели будет народ баламутить – сам приду, да зубы повышибаю.

С этими словами я продемонстрировал Третьяку кулак. Пусть не такой увесистый, как у Ратибора, но достаточно убедительный. Вряд ли кто-то в Вышеграде уже успел забыть, как я одолел старого воеводу в честном (ну, почти честном) поединке.

– Да я-то сказал бы, боярин… – Третьяк стащил шапку и почесал затылок. – А может, сам сходишь? Я среди купцов не первый даже, а тебя Прошка-баламут всяко убоится. Сам отдаст, чего скажешь, и сверху добавит.

– Некогда мне, Третьяк. – Я затянул на вбитой в землю заостренной палке последний узелок и направился к лошади. – Прошка – твоя забота, а у меня дела другие.

– Неужто собираешься куда? – удивился Третьяк. – А как стена твоя? Вон, еще дырок сколько – по десять булгар зараз пролезут, да с конями вместе!

– Сами управитесь, немного уж осталось, – буркнул я. – А у меня путь не близкий – к рассвету бы вернуться.

– Так куда ты, боярин?.. – растерянно пробормотал мне вслед Третьяк.

Я не ответил. В еще одну часть своего плана я не посвятил никого. Впрочем, один старый… умник, похоже, догадался и сам.

Молчан стоял прямо у моста с той стороны Вишиневы. Я еще издалека распознал высокую фигуру в темном, почти черном одеянии – но не смог бы объехать, даже если бы захотел. На юг из Вышеграда вела всего одна дорога.

– Постой, боярин. – Молчан шагнул вперед, загораживая мне путь. – Знаю я, куда ты собрался…