Убедившись, что все прониклись, я перешёл к конкретике, и в результате в дальнейшем провалов больше не было. Зато появилось выражение «николаевские галстуки», правда, к царю это не имело никакого отношения. Это Николай Николаевич постарался, человек жёсткий и ничуть не сентиментальный, приказал взятых с оружием членов боевого крыла ПАС вешать. А насчитывалось их, по моим данным, причём явно не полным, не менее одиннадцати тысяч! И не просто сиволапых мужиков, ничего подобного! Ребята прошли приличный курс обучения стрельбе, бегу на лыжах (да-да, вот где корни оказываются их знаменитых лыжников), и, самое главное, политическая составляющая у них была на высоте. Потому на границе со Швецией сейчас была самая настоящая война. Руководство ПАС, понимая, что без подпитки мятеж быстро задавят, предпринимало отчаянные шаги для поддержки оставшихся в Суоми инсургентов: оружие, литература и деньги – наличные рубли для поддержки семей ушедших в леса и погибших в боях с регулярными частями и пограничниками. В ответ царь просто ввёл в княжестве военное положение, и под эту марку мы (кроме нас отметились ребята из Охранного отделения) перестреляли всех нелояльных «лесных баронов». Об интеллигенции, оравшей об исключительной финской нации, и говорить нечего. Их распихали по «Александровским слободам», где часть благополучно померла, а остальные дали подписочку, предварительно написав, кто, где и как… Словом, хребет сломали. Господа офицеры из «военной учётки» в лице младшего фон Веддинга выразили нам благодарность, поделившись временем и местом высадки Кони Циллиакуса. Тут уже я подсуетился и аккуратно слил информацию Николаю Николаевичу. Не знаю, о чём он говорил с генерал-адмиралом, но в результате яхточку взяли на абордаж (номерным миноносцем, что интересно, командовал Гадд Георгий Оттович, финн по национальности). Кстати, меня лично Николай Николаевич поразил тем, что восстановил финские стрелковые батальоны. Гвардию, правда, не стал, но все, кто был вменяемый, поняли его правильно, ибо гвардия есть принадлежность ГОСУДАРСТВА. Короче, с сепаратизмом, а также «вольностями и неподлеглостями» в Суоми было покончено.

– Так вот… – На секунду замялся, страшно мне стало. Ведь сейчас я вступаю на скользкий и очень тонкий лёд придворных интриг за ТРОН. Можно упасть и ушибиться, а можно и провалиться – только майна и останется. – Объявить по департаменту, батальону осназа и пешим командам «Шторм-336».

– Есть, – деревянным голосом откликнулся Курт, понявший, ЧТО сейчас произошло. Ибо согласно своду сигналов этот означал возможность государственного переворота и уничтожение правящей династии.

– Сейчас самое время, – мертво произнёс я. Лет десять назад моя тогдашняя пассия (вдова, как водится) познакомила меня со своей бабулей. Та хоть и была в очень преклонных годах, но сохранила ясный ум и нередко рассказывала нам об эпохе Николая I и Александра II, заодно не менее образно передавала рассказы уже своей родни времён Александра I. Слушать её было невероятно интересно, знаете, этакий коктейль Задорного и Бушкова. Она и рассказала мне, что заговор против Павла был несколько шире, чем официально принято считать. Как и события на Сенатской, где пешки завалили ФИГУРУ, «это Милорадович, молодые люди», чем порушили всю игру серьёзным дядям. Константин был бездетным, как и царь (в смысле наследников мужского пола у них не было), а вот Николай… У него с этим было всё в порядке. Если с ним и супругой что-то произойдёт… И заметьте, вдовствующие императрицы, что та, что эта, здоровы, потому регенты есть. Вопрос только – кого хотели? Старую или молодую? Когда я задал ей этот вопрос, она, посмотрев на меня молодыми глазами, улыбнулась и спросила: «А вы сами что думаете?» Чуть помедлив, я ответил, что ставлю на маму царя, и, судя по её виду, угадал… Так вот мне на ум и пришёл тот, уже позабытый разговор. Ситуация-то практически та же. Есть старая карга, Дагмара то бишь (у меня с ней отношения окончательно испортились), а потому видеть её на престоле не хочется. Нет, а кто, по-вашему, будет править? Михаил II? Не смешите! И кстати, сторонников у неё тоже хватает, Александра Фёдоровна пока не успевает «перекрыть» свекрови кислород. – А потому максимум внимания и бдительности…

Прибытие в столицу Жёлтороссии было не столь внушительным, как в прошлом году, но всё равно публика, увидев знакомую форму, решила на всякий случай держаться от жандармов как можно дальше. Так спокойнее. Ещё свежа память о порядках, принесённых офицерами и солдатами с «адамовой головой».

– Лучше бы в городке остановились, – пробурчал Немов.

Косые взгляды шпаков его волновали мало, зато торчать в управлении постоянно на глазах у начальства не прельщало. Второе путешествие через всю страну отнюдь не прибавило ему настроения, поскольку две недели на «чугунке» доведут до нервного срыва кого угодно. Да и весёленькие виды на Хингане, когда, того и гляди, кувыркнёшься вниз (вроде и безопасно, а как глянешь, ажно мороз пробирает), откладывают свой отпечаток.

Владимир решил не огорчать фельдфебеля известием, что остаться в столице Жёлтороссии придётся примерно на месяц. Хоть за прошедший год и проредили отряды «боксёров» и хунхузов, всё равно налёты и диверсии на дороге случались. Глава жёлторосского управления (только-только образованного, «с иголочки») подполковник Силуянов решил задержать столичную команду, на что, правда, особых полномочий не имел. В принципе его решение вполне разумное, поскольку нехватка людей была просто ужасающая. Сам Дроздов в такой ситуации поступил бы аналогично (и плевать, после отписаться можно), потому приказ он хоть и с раздражением, но выполнил. Сам подполковник производил двойственное впечатление: с одной стороны, был профессионалом сыска, с другой – весьма сложным в общении человеком. Пообщавшись с ним с десяток минут, Владимир с удовольствием устроил бы тому несчастный случай, так его допёк этот фрукт.

– М-да… – протянул он, узрев на лице подчинённого вопрос. Немов, как и полагается опытному фельдфебелю, быстро нашёл общий язык с такими же «дядьками». Сведения, полученные им, как можно выразиться, из «первых рук», оптимизма не внушали, ибо напоминали недоброй памяти почившего в бозе Судейкина. Естественно, он всё это кратко пересказал Дроздову. – Похоже, приплыли. – На минуту задумался. – Надо тихо и мирно навестить Митрохина.

В необходимости разобраться в местном раскладе ни один не сомневался.

– …Вот такие дела тут творятся, – несколько устало закончил ротмистр.

Следующий чин ему так и не дали, правда, Владимира 4-й степени и, что важно, с мечами, ему на грудь повесили. Не самый, кстати, плохой вариант. Поначалу его вообще хотели перевести с «повышением», так сказать, аж на Камчатку. Мол, человек способный и расти ему надо, опять же местная пешая команда одна из старейших в корпусе. Но не решились, помня его хорошие отношения с Дроздовым-старшим. Но харбинское управление низвели до городского, благо там и так штат был – слёзы одни.

– Скоты. – Дроздов-младший зло дёрнул щекой. Сам хозяин комментировать желание начальства не стал, не сложилось его сожрать – и ладно. – Ничего, запомним и при случае поощрим столь выдающихся офицеров. Кому подчиняются команды? – Вопрос был, что называется, с подтекстом. Как только Харбин стал маленькой, но столицей, сюда немедленно была направлена конная, а затем и пешая команды.

– Подполковнику Силуянову, как начальнику управления, – вынужден был признать неприятный момент Митрохин.

– Хм, а он что, не понимает некоторые весьма доходчивые приказы? Чай по-русски писано, – раздражённо произнёс Владимир. Если кавалеристы считались поддерживающими частями со всеми вытекающими из этого факта последствиями, то пешие команды прямо передавались в подчинение 7-го департамента. – У вас кто по нашей епархии проходит?

– Старший унтер-офицер Мелехов, – чуть поморщился ротмистр.

Нет, о падении нравов он и без того знал и иллюзий тоже не питал, ибо дай волю, так хрен кого на молебен загонишь. Но всё равно так говорить и сравнивать себя… не стоит, право слово.

– Теперь понятно, – оскалился подпоручик. Начальник просто задавил чином, вот и всё, ерепениться и качать права никто не стал. А то и впрямь на Камчатку переведут. – Что же, очень даже хорошо, что мы тут задержимся…

Спустя всего пару дней Альберт Ильич очень пожалел о своём решении приставить к делу «столичных». То, что последними командовал сын начальника департамента, его ничуть не волновало. «Доброхоты» его об этом известили, пока тот ещё только из Иркутска выехал. Мы тоже не за печкой уродились, хватает и у нас заступников, для того, чтобы так думать, у него были весьма веские основания. Он был готов к скандалам и истерикам сынка… Да вот только не ожидал от этого сопляка столь чёткого следования устава.

Когда его приказ был впервые проигнорирован, подпоручиком Ершовым, он взбеленился. Но явившийся к нему Дроздов предъявил удостоверение «Смерш», напомнил о субординации и перечислил номера приказов… Он задумался. Блицопрос показал, что паренёк весьма непростой, участвовал в боях, чистил тылы в Тяньцзине во время осады, здесь отметился… Словом, тёртый калач.