– Да что он знает? – отмахнулся капитан от предложения Владимира присутствовать на допросе. – Вам надо – вы и делайте с ним, что хотите.

С прибытием на вокзал полковника Анисимова на жандармов махнули рукой, мол, не мешайтесь под ногами. Мысленно сплюнув, Дроздов решил, что наилучшее решение – это быть у артиллеристов. Их командир подпоручик Михайловский не стал возражать, на его лице ясно читалось лёгкое пренебрежение. Как нормальный офицер, он не отказался от прикрытия своих пушек. С их позиции было видно, как красные фонарики постепенно втягивались в китайский город.

– Отбились. – Немов рефлекторно вытер взмокший лоб. – Уф, жара какая, ночь уже, а она не спадает, – пожаловался он.

– Это точно, – согласился со своим замом Дроздов. – Жалко, что не дотягивается артиллерия до этой чёртовой кумирни, а то можно было бы накрыть мятежников прямо там.

– Да, – кивнул Иван. – Отработали бы по ним, глядишь, такого не было бы, – метнул он головой в сторону горящей деревни.

– Приказ на открытие огня нам не давали, – с сарказмом произнёс Владимир. – Зато сибиряков выпихивали в помощь первому отряду со страшной силой…

Михайловского, стоящего неподалеку, поразила не тема разговора двух унтеров, а то, как исказились ненавистью лица обоих жандармов. Значит, это не слухи и сплетни, приписываемые для «красного словца», на самом деле корпус прямо-таки пропитан махровой реакцией. Вдобавок там очень не любят Европу…

– Зато теперь сподобились, – указал второй унтер на всё ещё горящие кое-где красные фонарики, уцелевшие после двух посланных туда гранат. – Пошукать треба, наверняка много интересного найдём.

– Позже, пока «боксёры» кровью своей не умоются, нападения продолжатся, – флегматично ответил старший жандарм.

Только Михайловский собрался отчитать не в меру разговорчивых унтеров (и плевать ему, что это сынок командира батальона), как за спиной раздались многочисленные вопли китайцев.

– Сзади! – Крик артиллериста заставил многих буквально подскочить.

– Чего орёшь, оглашенный! – проревел фейерверкер, явно собираясь «попотчевать» молодого пушкаря хорошим «лещом». Но на полпути его рука замерла. – Ах, ты ж тут дыт твою душу мать… – Его сочный мат, поминающий всех ихэ-туаней и их многочисленную родню, заглушил залп стрелков.

Те палили в попытавшихся отрезать находившихся в вокзале русских от европейской части Тяньцзиня. Многочисленные дома и мастерские, практически примыкающие к вокзалу, начали один за другим озаряться пламенем. На его фоне были видны фигуры поджигателей, размахивающих факелами.

– Б…ь, не спать! – Рык Владимира снял секундное оцепенение. – Огонь по готовности, пока они мишени! – И, подавая пример, сдёрнул свой карабин и через пару-тройку секунд выстрелил.

Может, это он попал, может, стрелки, но одна из фигур, выронив факел, упала на крышу дома. Захлопавшие вразнобой выстрелы вносили диссонанс в нормальную стрельбу «пачками», привычную для уха молодого офицера. Но именно эта стрельба, похоже, и наносила наибольшие потери мятежникам.

– Ма-ать… – с чувством протянул кто-то из жандармов, видя, как один «боксёр» закинул свой факел на соседний дом.

Выстрел – и поджигатель кулем падает вниз.

– Стреляй б…ь! Не… смотреть! – проревел застреливший китайца второй унтер.

Подбежавший к подпоручику посыльный передал приказ полковника открыть огонь по ихэтуаням.

– Шрапнелью, трубка!.. – Раскатистый голос офицера разнёсся, перекрывая стрельбу.