Рыжий

Не везёт мне на рыжих. Или им, рыжим, не везёт со мной?

Всё это, конечно, глупости: везёт — не везёт. Я ведь сама всегда говорю: не нужно придавать значения разным там совпадениям и приметам. Тем более если рассмотреть повнимательнее, то и без примет хватает в нашей жизни неприятностей, которые мы воспринимаем если не как должное, то уж точно и не как роковую предопределённость. Просто мне сейчас очень пусто без Рыжего.

Вообще-то я не люблю котов (в отличие от собак), а просто отношусь к ним по слову Библии: «Блажен, иже и скоты милует». Кстати, эту маленькую, словно невзначай оброненную реплику царя Соломона многие православные не замечают. Иначе не обзывали бы злейших своих врагов-людей «скотиной», да и к животным были бы милосерднее. Помню, в далёкой (и когда пролетела?) молодости, когда мы, молодая священническая семья, только поселились на приходе и знакомились с людьми, одна из наших ближайших соседок, заметив, как я провожаю приходившую к батюшке женщину, подождала, пока она скроется под горкой, и подошла ко мне.

— Чего это она приходила?

— Не знаю, — пожала я плечами, — к батюшке; я не спрашивала… А что?

— Вы с ней поосторожней. Она не в своём уме.

— А в чём это выражается? — удивилась я, не заметившая в поведении и речи посетительницы ничего странного.

Соседка понизила голос, перейдя на заговорщический полушёпот:

— Она с собакой своей разговаривает! А то и с чужими…

— Ну и что? — ошарашенно спросила я.

— Как — что? — не менее ошарашенно выдохнула соседка. — С собаками разговаривать! С нечистиками!

А я, выросшая на пятом этаже, где мы ютились вчетвером в однокомнатной квартире, так надеялась, что в деревне заведу собаку! Не просто цепного сторожа-друга, которого буду учить, с которым буду гулять и, конечно, разговаривать…

Но оказалось, что никого заводить не нужно. И собаки, и кошки завелись у нас сами: просто пришли и стали жить. Потому что не покормить голодную бездомную псину я не могу. А когда её покормишь, она не уходит и начинает работать — охранять двор. То же с котами, которые хотя и гуляют сами по себе, но охотно сбегаются к большой миске во дворе. С котами проще: их не надо привязывать, а живут они в гаражах и сарайчиках, охраняя двор, а заодно и дом от нашествия мышей и крыс. Однажды, уж не помню, почему, у нас во дворе не осталось ни одной прирученной кошки — и тут же появились крысы, которых я до тех пор вообще ни разу в жизни не видела. Они хлынули их соседских свинарников, и ладно бы только в сараи! По утрам я отправлялась на кухню — крыса сидела на плите, другая выскакивала на меня из духовки, третья касалась мерзкими усами голой ноги, когда я подносила ко рту чашку горячего чая… Мы расставляли крысоловки в сараях, раскладывали пакетики с отравленным зерном в доме и погребе — всё было напрасно! Умные твари обходили опасности стороной и в самый неожиданный момент появлялись передо мною. И тогда мы единственный раз за всю жизнь выпросили у прихожан и принесли в дом двух кошек. Вскоре крысы исчезли.

Собакам, захотевшим поселиться у нас, приходилось строить будки и вольеры. Здесь, в деревне, я с удивлением обнаружила несправедливость ещё одного людского утверждения: «Живут, как кошка с собакой», то есть как злейшие враги. Ничуть не бывало! Однажды я увидела, что наша собака, повизгивая от холода, сидит на снегу и весь день не заходит в будку. Заглянув внутрь, я обнаружила там приблудного кота, которому пёс уступил своё место. В другой раз, и уже совсем другая собака покорно сидела, вытянув пушистый хвост, на котором распласталась довольная кошка. Прошёл дождь, кругом была сырость, а на широком хвосте — тепло и комфортно… А когда у нашей боксёрки Риды родились щенки, к нам забрёл маленький котёнок. Видно, он ещё не забыл вкус материнского молока, потому что через пару дней я обнаружила его сосущим страшную псину в ряду слепых щенят…

Люди, к сожалению, оказываются гораздо менее терпимыми.

Однажды в епархию поступила анонимная жалоба, в которой владыке сообщали, что у батюшки живут целых пять собак. А заодно уж доводили до сведения, что матушка водит дружбу с учителями. Владыка не стал разбираться — просто переслал эту жалобу нам. Батюшка тогда только пошутил с амвона: «Что же вы кроликов моих забыли посчитать?»

А коты и собаки всё продолжали приходить. Некоторых, совсем маленьких, подбрасывали во двор по ночам. Мы старались их пристроить «в хорошие руки», и иногда это получалось, но всё-таки оставалось у нас — больше. Иногда они пропадали так же внезапно, как появлялись. И всё-таки их было жалко, и хотелось думать, что кто-то забрал этих животных себе, не поставив нас в известность. А иногда случались трагедии, которые невозможно было скрыть даже от детей.

Первая такая трагедия случилась зимой. Нашему старшему сынишке ещё не было двух лет, он только-только начинал разговаривать. Вечером, перед сном, я, как обычно, вывела малыша погулять. Заперев калитку, отвязала собаку — огненно-рыжего красавца. Втроём мы весело бегали по заснеженному двору. Наконец, я завела сына в дом. Он знал: раздену его, а потом пойду привязывать пса. Но тут раздался рёв подъехавшего мотоцикла и почти сразу — оглушительный выстрел. Я рванула дверь — мотоциклист, выругавшись, вскочил в седло. Я успела узнать одного из окрестных егерей — он уже не раз просил нас продать ему пса «на шапку», в магазинах тогда этот товар был в большом дефиците. Рыжий пёс лежал на окровавленном снегу. Он был ещё жив, и я занесла его в дом, к тёплой печке. Тут он и умер на моих руках. Поплатился за свою роскошную рыжую шерсть. Формально егерь был прав: в селе каждый год зимой проводился отстрел бродячих собак. А то, что был этот пёс в своём дворе… да кто ж его знает, чей он и что там делал? И только маленький Даня ещё долго, увидев человека на мотоцикле, кидался на него с криком: «Дядя-беша! (бешеный). Ав-ав — бах!»