И ещё протянулся этот скорбный список, но Таня и Саша стоят в нём особо, ведь оба — из моей 7-й группы. Всего-то 10 человек было в ней, и вот двоих уже нет. А о судьбе ещё одной одногруппницы, русской девочки Маши из эстонского Кохтла-Ярве, никто не знает. Мы были подругами, жили в одной комнате, а после обменивались частыми письмами и посылками, ездили друг к другу в гости, и вдруг после превращения Эстонии в самостоятельное государство, Маша Князева-Скачко пропала. Но я всё жду её и надеюсь на встречу. Ведь вот и Света из Алма-Аты, моя крестница, «нашлась» вдруг на нашей встрече спустя тридцать лет молчания.

А прежде нашёлся мой Витя. Нет, не крестник, крестился он сам много позже, но мы, два юных поэта, так славно дружили, что нас считали братом и сестрой. У Вити не было родителей, а был он совсем ребёнком, когда поступил в университет в 16 лет: тоненькая шея и кисти рук из маловатого серого свитера. И я опекала его, как умела. И даже свозила в Курск, к своей маме, которую считала (и считаю) самым мудрым человеком на свете. После этой поездки Витя написал стихи, в которых рефреном звучала строчка: «Берёз белее, чем под Курском, я не увижу никогда». А после выпуска — ни одного письма!

^{_{С названный братиком — Витей Васильевым}}

И вдруг во время торжеств в моей любимой Курской Коренной пустыни от толпы паломников отделяется и протягивает мне руки солидный бородатый мужчина, внушительным видом похожий на архиерея. И только голос, не изменившийся голос, а уж потом глаза говорят мне: Витя! Теперь он и поэт, и писатель, и издатель, и живёт большей частью в монастыре под Псковом — занимается там издательской деятельностью. Оказывается, можно и на расстоянии, и в безвестности оставаться братом и сестрой, молясь друг о друге. И эта молитва рождает общую любовь и нечаянную радость — встречу в любимой, как оказалось, нами обоими Коренной пустыни. Теперь мы с Витей переписываемся, иногда навещаем друг друга. А тогда — родилось вот это стихотворение, которое, как мне кажется, отвечает на вопрос: жалею ли я?

Радость моя, мы не будем о грустном. Снова мы вместе, и годы — не в счёт. Наша любимая Курская пустынь Дарит нам этот нежданный восход. Жизнь нас с тобой разметала по миру. Сколько в ней было скорбей и обид, Призрачной славы, горького пира, Мнимых побед и проигранных битв! Радость моя, не грусти о несбывшемся. Всё — не бесследно на этом пути. Скорбь о мечтах и надеждах разбившихся Будем терпеть, и нести, и — идти К дальнему Свету, к небесной обители, Чистой, неведомой жизни иной. Ну а пока — мы друг другу хранители В этой юдоли земной. Ну а пока — эта синь поднебесная Раны залечит от стольких потерь. Что впереди, что грядёт — неизвестно нам, Да и не важно теперь. Храм наклонился над речкою Тускарью. Плещутся в солнце холмы… Благословенною пустынью Курскою Братством повенчаны мы.