…музыкальная шкатулка перебирала ноты. Анна слушала ее. Почему-то сегодня ей особенно спокойно было под этот хрустальный перезвон.

Раз-два-три…

…не вальс, что-то иное, но столь же чудесное.

И тени на окне.

И само окно, прикрытое снегом.

– И представляешь, эта сволочь заявила, что я должна отправиться в Петергоф и там найти себе мужа…

– А ты?

– Кинула в него вазой. И попала… голову разбила. Идиот. Разве можно так женщину злить?

Ольга упала в кресло и вытянула ноги. Отвернулась.

– И вообще… я его больше не люблю. И действительно уеду. Завтра же… возьму и… – она махнула рукой, но тут же спохватилась. – Нет… не завтра же… завтра у меня контрольная. То есть, не у меня, но… нечего им удовольствие доставлять. История – это тоже важно.

– Важно.

Сегодня Анне было особенно легко соглашаться. А шкатулка, та самая, подаренная Глебом в поезде, вновь зазвенела хрустальными колокольчиками. И вот как выходит, что мелодия простенькая, но не надоедает?

– И я им говорю… бестолочи, – Ольга всхлипнула и мазнула рукой по носу. – На каникулах поеду… и найду себе мужа. Я… я может, нормальной жизни хочу, чтобы дом свой. Чтобы семья. Я ведь живая все-таки. Скажи?

– Живая, – подтвердила Анна.

– А он… он бессердечная скотина…

…ночью бессердечная скотина полезет по водосточной трубе извиняться и свалится, причем на редкость неудачно. Оказывается, что тьма не способна защитить от перелома со смещением.

– Это тебя Боженька наказал, – заявит Ольга, подкрепив слова затрещиной. И тут же раскается, разревется от жалости…

…или в силу нынешнего положения, которое делало ее чересчур уж эмоциональной.

Но это будет потом.

А пока…