– О, мистер Смит, я вас узнал! Я Майлз, Ричард Майлз, работаю в «Таймс». Когда вы бросили гонки, многие были расстроены, а еще больше джентльменов потеряли деньги на пари. Кажется, у вас возникли проблемы с правительством Соединенных Штатов? Вы что же, переехали в Россию? – этот водопад вопросов пора было прекращать. Но как? Да, этого дурачка мы обезвредим, но как его вынести отсюда?

– Простите, я собирался в туалет, вы можете меня подождать, тогда и продолжим? Или встретимся позже?

– О, да, сэр! Я подожду, как раз приготовлю блокнот и ручку. Такое интервью не каждый день дают!

Ага, я сейчас тебе так дам! Интервью. Заманаешься писать.

Одним глазом моргнув, дал знак Сереге идти со мной. Тот, правда, был умнее, встал и пошел первым, только по направлению к бару. Англичанин возился на стуле, приготавливая свои писчие принадлежности, ну а я двинул к сортиру.

– Кстати, мистер Майлз, вы что тут, в одиночестве? А то приглашали бы своих спутников за наш стол!

– О, моя жена неважно себя чувствует, мигрень разыгралась от этой чертовой погоды, так что я напиваюсь в одиночестве. Не беспокойтесь.

– Хорошо, как скажете, – кивнул я и добавил: – Я быстро.

– Ну, и чего с ним делать? – мгновенно спросил я у вошедшего в туалет Яхона. Разговаривали мы тихо, шепча друг другу на ухо.

– Не волнуйся, я отслежу, чтобы он не успел ни с кем пообщаться, и, в общем, у меня есть средства.

– Серег, валить не надо, засветимся, повесят хвост, хрен спрыгнешь потом.

– Не переживай, у меня всякие средства имеются. В том числе из арсенала кубинских революционеров! – многозначительно произнес Яхон.

– Как скажешь, действуй!

Интервью мне все же пришлось дать, правда, как ни крутил меня Майлз, я сказал только то, что хотел сказать. Можно сказать, вообще ничего не сказал. Пока Майлз строчил текст, Серега, вернувшийся из номера, что-то впрыснул ему из браслета часов в бокал с пивом. Уже через четверть часа англичанин стал сонным и медленно встал, прощаясь.

– Мистер Смит, прошу меня извинить, но мне нужно в номер, кажется, нужно проверить супругу, не нужно ли ей что-нибудь.

– О, конечно, мистер Майлз, о чем речь! Если я могу быть полезным, обращайтесь, вы ведь знаете, я многое могу! – подмигнул я журналисту. Впрочем, он этого уже не видел, так как заторопился к себе в номер. Малой как-то быстро и незаметно свалил, а оставшиеся за столом переглянулись.

– Подействовало? – спросил я осторожно у начальника своей охраны.

– А как же! – кивнул тот. – Сейчас уснет, завтра у него будет высокая температура и мозги поплывут, через пару суток наступит паралич. Сдохнет, только если сердце слабое, а так – будет овощем.

– Нам этот баклажан не навредит? Своей писаниной?

– Говорить он не сможет уже через несколько часов, затем начнут болеть руки и ноги, ему будет не до письма, да и уже сейчас не до разговоров. Поверь, Гарри, все под контролем. У наших смуглых друзей такая куча средств нейтрализации, что на все случаи жизни есть. Можно отдельно отключать язык, ноги, руки, внутренние органы. Я даже хотел сначала ему такое дать, чтобы почки перестали работать, да только, это не помешает ему пару дней говорить и писать, а нам этого не нужно.