В какой-то момент битвы монгольские воины на правом фланге дрогнули и обратились в бегство. Турецкая отборная кавалерия, отчаянно визжа, неудержимо устремилась вперёд, преследуя беспорядочно-отступавшего противника.
И, вдруг, случилось нечто, чему и имени-то нет — на языке человеческом. Прямо из воздуха, словно бы из ниоткуда, на небе возник огромный златогривый дракон и, сонно поводя из стороны в сторону массивной головой, дунул ярким огнём, который, впрочем, не причинил наступавшим ни малейшего видимого вреда.
Но турецкая конница, деморализованная этим неожиданным событием (чудом, казусом, видением?), тут же отхлынула назад. Подошли свежие монгольские резервы, и битва-сеча разгорелась с новой силой…
Только когда тёмно-малиновое солнце задумчиво зависло над далёкой линией горизонта, тёмные знамёна, украшенные серебряными полумесяцами, поникли. А потом, и вовсе, упали на землю и были безжалостно втоптаны в грязь десятками тысяч конских копыт.
Со стороны, где размещались обозы разгромленной турецкой армии, раздались звонкие вопли насилуемых женщин.
Кровавый спектакль подошёл к своему логическому финалу, придуманному неизвестным Драматургом.
Заходящее за горизонт багровое, неправдоподобно-большое и тяжёлое солнце. Иссиня-чёрные вороны. Острый запах крови. Тёмно-синие знамёна, украшенные золотыми драконами, гордо реющие на знойном ветру…
Гринберг нажал на красную кнопку пульта управления, плоский экран телевизионного монитора послушно погас, а профессор, выжидательно прищурившись, спросил:
— Ну, что, коллега Белофф? Узнали двух главных героев этого короткого, но очень познавательного и правдивого документального фильма?
— Один из них, несомненно, Хромой Тимур[7], он же — легендарный Железный Хромец. А, вот, кто второй, извините, не знаю. История Средневековья никогда не являлась моим любимым коньком. Одно не подлежит сомнению, он — турок.
— Это был Баязид Молниеносный[8], знаменитый турецкий эмир, личность достаточно масштабная и известная. Впрочем, это сейчас не важно. Нас — в данном конкретном случае — интересует только фигура Аксак-Тимура, или же Тамерлана — как его называли многочисленные враги… Вы заметили амулет, из которого «выскочил» дракон? Вернее, оптический фантом дракона, не более того… Не заметили? Ай-яй-яй! Учёный всегда и везде обязан быть наблюдательным… Ладно, коллега, не грустите. Исправим ситуацию. Помощь уже в пути…
Гринберг вновь пощёлкал кнопками пульта, после чего на телевизионном экране возникло укрупнённое изображение выпуклой груди великого полководца.
— Некий могущественный амулет, подвешенный на толстой золотой цепочке? Или же талисман? — пессимистично усмехнулся Тим. — Одна трубка жёлтая, гладкая, возможно золотая. Вторая — серебристо-тусклая, густо-испещрённая незнакомыми древними письменами, допустим, что платиновая. Ерунда какая-то, на мой частный взгляд…
— Не торопитесь со скоропалительными выводами, молодой человек. Смотрите, что будет дальше. Внимательно смотрите.
Руки в кожаных перчатках, усыпанных грубыми бронзовыми заклёпками, уверенно стащили цепочку с жилистой шеи, после чего сняли с цепочки — одну за другой — трубки.
— Сейчас будьте предельно внимательны, — предупредил профессор.
Вот, трубки — с громким щелчком — соединяются в единое целое. Рука в кожаной перчатке вытягивается — градусов под шестьдесят-семьдесят по отношению к линии горизонта. Хриплый голос начинает что-то неразборчиво и монотонно нашептывать на неизвестном гортанном языке. С кончика талисмана — прямо в бездонное небо — неожиданно срывается тонкий светло-голубой луч. Где-то вдали появляется-вспыхивает жёлто-золотистый силуэт гигантского дракона…
Гринберг остановил просмотр и, непонятно вздохнув, пояснил:
— Так он, знаменитый талисман Цо-Могул, и работал. Согласитесь, в пятнадцатом веке такие оптические фокусы впечатляли.
— Это уж точно, без сомнений… А откуда, пардон, пирожки?