Я обратил внимание на Василие. Моего взора не избежало то, что он, так или иначе, но косился в мою сторону.

— Я могу вам чем-то помочь, господин…

— Как я уже сказал, Василий Гжатский. Позволено ли мне будет с вами переговорить наедине, господин Ливен? — совершил он поклон.

Занятно…

Я махнул рукой, позволяя троице подчинённых озаботиться состоянием людей, после чего отошел в сторону с Василием.

— Я вас слушаю, господин Гжатский.

— Можно просто по имени. Не люблю все эти формальности, — признался мужчина.

— Тогда и ты ко мне обращайся, как будет тебе удобно, — я протянул ладонь для рукопожатия.

Василий ответил, как полагается. Хватка у него оказалась, на удивление, стальной.

— Итак, полагаю ваше предложение поговорить связано с просьбой твоего отца, — перешел я к сути.

Гжатский вздохнул.

— Именно так.

— Стоит признать, не обнаружив тебя в Екатеринбурге, я посчитал, что Азамат не посчитал более не находит компанию моего рода достойной своего уровня. Особенно, после серии скандалов за последний месяц, — где-то вдалеке ухнул взрыв или обвал, что привлекло наше внимание, как и многих прочих.

В нескольких десятках километров от нас поднялся столб пыли невиданных размеров.

Не думаю, что это хороший символ. Как бы не нарваться на очередную диковинку продвинутого ранга или еще сильнее.

Всё же голем не чета полноценному монстру данного уровня. Если с промежуточным уровнем он справится на ура, то вот с равным по силе противником окажется в заведомо проигрышной позиции. Как никак, часть энергии ядра ушла именно на трансформацию существа.

И, хоть камушек сейчас и согревал мне пространственное кольцо, но даже проведи я ритуал с вливанием всей сущности ядра, то… получил бы итог, не так уж и сильно отличающийся от того, что имел сейчас.

— Нет-нет, все совсем не так, — замахал руками перед лицом собеседник, пытаясь опровергнуть мои слова, — Мой отец питал искреннее уважение к прошлому патриарху рожа Ливен. И он ни за что не предаст его память. К тому же поскольку ваш род оказался, м-м-м… В столь неопределённой ситуации, род Гжатских искренне считает, что в подобные моменты и познаются истинные товарищи. Я не знаю тебя, а ты меня. Но я верю своему отцу. И если он считает, что Ливен стоят нашей дружбы и что они не подведут нашей веры, то я смиренно последую его воле.

— Так уж и смиренно? — прыснул я.

Василий виновато улыбнулся, почесав затылок.