– Куда идете? Поедешь с нами и подтвердишь комиссару, что шуанов было не менее сотни. – после недолгого колебания выдал сержант, обладатель роскошных усов.

– Да хоть полк, господин офицер, мне не жалко! – сразу же отреагировал на предложение Фигнер, – Только кузена моего надобно взять, он богом обиженный, без меня один пропадет!

Остаток пути до ближайшего городка путешественники проделали вместе с этим отрядом. Езда без седла на крупе лошади позади всадника не такое уж большое удовольствие, но час-другой вытерпеть можно, даже такому скверному кавалеристу, каким был от природы был Сашка. Пыль вихрем летит из под копыт, сильные кони идут легкой рысью, и вскоре виден город. Первая застава на въезде, небольшой каменный домик с шлагбаумом, по давней еще с незапамятных времен путников принято окликать.

– Стой! Кто идет? – вопрошает караульный, хотя и так ему видно.

– Франция! – следует гордый ответ.

– Какой полк?

– Императорский корпус жандармов! – вот, оказывается, кем на самом деле были обладатели желтой формы и штанов с красными лампасами.

Gent d" armes – "люди оружия" или "вооружённая свита", игра слов, где "gent" не только имеет значение "люди", но и сокращением от "gentil" – "благородный", изначально "вооружённая свита" французского короля, своего рода лейб-гвардия, состоявшая из тяжеловооружённых рыцарей. Это не российские ваньки-погонялки "тащить и не пущать" с усищами в аршин, к коим, а равно и к полицейским традиционно народ относится, как к представителям сексуальных меньшинств или даже хуже. Во Франции все иначе, Gent d" armes уважают все, даже заклятые враги-шуаны… Иное дело Россия, будучи в Петербурге Александр наблюдал однажды весьма некрасивую сцену на Невском, когда какой-то скучающий штатский хлыщ в модном цилиндре с тросточкой, дал по зубам нижнему чину – жандарму, ладно бы конфликт, а то так от нечего делать. Служивому осталось только утереться: "Вить ен барин!"…

Остаток дня провели они с Самойловичем в кордегардии, специальном помещении для стражи или караула, вместе с остальными солдатами патруля. Пили пиво и дешевое виноградное вино, то и дело появлялись различные молоденькие бабенки с интересными предложениями. Атмосфера у жандармов очень сильно отличалась от той убогой казарменной, к которой привык за долгие годы службы в российской армии Сашка. Никто никого не "строит", ружья и пистолеты развешаны по стенам на гвоздях, вместе со шляпами и амуницией, сабли небрежно брошены в угол, а на коленях у сержанта сразу же обосновалась весьма эффектная девчонка, по его словам "племянница". Красотка, в кокетливом чепчике, в коротенькой по местным меркам юбочке, в туфлях на босу ногу, в корсаже с бретелями, какой носят крестьянки, и в накинутой на плечи фуляровой косынке, не вполне скрывавшей ее свежие девичьи прелести, была так же аппетитна на вид, как и поджаристый свиной окорок на столе. Цветущая здоровьем, пухленькая, как пышечка, стояла она, опустив голые красные руки с большими кистями в ямочках и с короткими, но красиво очерченными на концах пальчиками. Типичная провинциальная крестьяночка – сама краснощекая и бодрая, а лоб, шейка и уши – белоснежные. Густые каштановые волосы, чуть-чуть раскосые глаза, раздувающиеся ноздри, чувственный рот и подернутые легким пушком щеки. И при всем том соблазнительна, несмотря на обманчиво скромную манеру держаться, словом – образец плутоватой французской служанки. Пока ждали полицейского комиссара, то успели расспросить новых знакомых о солдатском житье-бытье. Работа у имперских "правоохранителей" тяжелая, и неблагодарная, местные аборигены относятся враждебно, а ведь если разобраться, по совести то за что? Повстанцы – это только для отчетности, которая в Париж идет, нет у них в департаменте шуанов, одни только граждане разбойники-грабители, хоть и любят покричать при случае "за бога и короля". Недавно поймали молодчиков Дюэм, богатые фермеры, пользовавшиеся превосходной репутацией, пока из-за одной неожиданной случайности не открылось их истинное лицо. Четверо родных братьев, наделенные недюжинной силой, находились во главе шайки "поджаривателей", наводившей ужас на окрестности. Ее члены долгое время оставались неизвестными, но маленькая дочь одного из братьев нечаянно открыла тайну. Однажды девочка была у соседей, и ей вздумалось рассказать, как она испугалась в прошлую ночь. "Отчего?" – спросили ее с любопытством. "Как же, отец опять пришел со своими черными людьми!" – "С какими черными людьми?" – "С которыми он часто уходит по ночам… а потом к утру они приходят и считают деньги на одеяле… Я как-то спросила маму, что все это значит, а она ответила: "Смотри не болтай, дочка: у отца есть черная курочка, которая несет ему денежки, но только ночью, и чтобы ее не рассердить, надо подходить к ней с таким же черным лицом, как ее перья. Но осторожно, если ты скажешь хоть слово, черная курица не придет больше". Слушатели, конечно, сразу поняли, что не из-за таинственной курицы Дюэм мазали себе лица сажей, а чтобы не быть узнанными. Соседка сообщила свои подозрения мужу, а последний, в свою очередь, расспросив девочку и убедившись, что черные люди были знаменитой шайкой "поджаривателей", сделал заявление властям. В результате многих членов банды задержали. Все идейные, все "за бога и короля", но при этом охотно палят фитилем пятки своим же собратьям-крестьянам, вымогая последние, заработанные тяжким трудом гроши.

Пиво довольно быстро вышло, стали от нечего делать мерятся силой, Фигнер одолел в армреслинге поочередно всех жандармов кроме сержанта, тот оказался на редкость жилистым мужичком. Поскольку вышла ничья, то дальше пошло в ход гнутие и разгибание сначала железных ложек, а затем и кочерги. Согнуть через колено "сырое железо" – хоть и тяжело, но вполне реально для физически развитого человека, а вот обратная операция доступна очень немногим, Самойлович однако справился с задачей.

– А ты парень не промах! – высоко оценил успехи своего противника "папаша Дюфальи", – Поступай на службу императору, разве это работа для настоящего мужика – с деревом возится?

Спутник Сашки, Александр Самойлойлович Фигнер стал привычно отнекиваться, ссылаясь на юный возраст, да еще на наличие на руках "дурака", о котором следует заботится. Сержант отмахнулся от этих отговорок как от несущественных. Если добровольцем, то в депо возьмут и четырнадцатилетнего, да и убого тоже заберут, руки и ноги есть, а значит в обоз сойдет.

– Я только одного такого силача упомню! – признался начальник жандармов, – В драгунах со мною служил, еще при короле один мулат – Тома. В генералы черномазый прохвост нынче вышел!

И сержант Дюфальи охотно поделился воспоминаниям, не очень то надо сказать, правдоподобным. Якобы его старый товарищ проделывал просто фантастические трюки. В школе верховой езды в манеже он неоднократно развлекался следующим образом: проезжая под перекладиной крыши, хватался за нее руками и приподнимал себя вместе с лошадью, которую зажимал ногами. И это при том, что в меру упитанная "нормандка" весит не менее 700 килограммов, не считая седла, стремян и остальной амуниции.

– Мушкет с земли пальцем за ствол поднять сможешь? – продолжил рассказывать "охотничьи байки" сержант, – А Тома подымал! Ей вы олухи, подайте нам оружие.

На этом испытании Фигнер был посрамлен, впрочем и его соперник тоже, ни тот, ни другой поднять тяжелый мушкет за счет лишь сгибания одного пальца, вставленного в дуло, не сумели. Максимальное достижение – смогли некоторое время удержать оружие в горизонтальном положении. По словам очевидца "легендарный" Тома мог таким способом манипулировать одновременно сразу несколькими ружьями. Скорее всего, явное преувеличение, или у мулата были легкие кавалерийские игрушки-карабины, вроде тех, что нередко попадались трофеями на минувшей войне. Сашку заинтриговала фамилия этого уникума, уж очень она созвучна с другой – "Дюма", а ведь отец известного романиста как раз родом из отдаленной заморской колонии – не то Мадагаскар, не то Маврикий. Спросить к великой досаде было нельзя, он по сценарию – "дурачок", да и на французском выражается кое-как. К великому удивлению российского унтер-офицера оказалось, что во французской армии нижние чины дерутся на дуэлях и как бы без особых для службы последствий. Так вышеупомянутый Тома или Дюма, сержант называл мулата и так и эдак, уложил в поединках как минимум одного противника, и еще двух серьезно ранил.