– В шкафу есть зерновые батончики и вода, я купила на случай, если…
– Спасибо. Я поднимусь к себе.
Он встал из-за стола, поставил тарелку в посудомоечную машину. Перед тем как уйти с кухни, немного походил взад-вперед, избегая встречаться со мной взглядом.
– Тебе что-то нужно? – не выдержала я.
Он погрыз ноготь, нервно постучал ногой по полу, вышел, снова вошел, и так несколько раз.
– Нет… вообще-то… эээ… да… он… он позвонил мне.
– Я просто хотел тебе сообщить. Поговорим об этом после экзаменов.
– Как скажешь.
– Спокойной ночи.
Он одарил меня благодарной полуулыбкой и исчез. Итак, Николя наконец-то решился сделать шаг к сыну, впервые за семнадцать с лишним лет они поговорили. О чем? Какими словами они обменялись? Позвонить Николя и спросить? Исключено: если кто-то сообщит мне содержание их беседы, этим кем-то будет Ноэ, и никто другой. Придется мне научиться уважать то, что завязывалось между ними. Трудно бороться с собственническим инстинктом. Если сегодня мы пришли к тому, к чему пришли, то это случилось из-за моего нежелания подпустить к нам Николя. Моя ревность – пустяк по сравнению с тем, что Николя вышел на связь с Ноэ.
Я бы, конечно, позвонила Полю, но вдруг Ноэ услы шит и ему будет неловко? Поэтому я просто послала эсэмэску:
Он тут же ответил:
Я не шевелилась, прислушиваясь к тому, как мой сын заново обживает дом: двери открывались, закрывались, спальня, ванная. Он выделил мне лишь крупицы информации о последних событиях, жалкие крохи былого тепла, но он был здесь. Он приехал из-за экзаменов. Я не имела ни малейшего представления о том, как долго он собирается пробыть дома. Может статься, как только экзамены закончатся, он уедет в Сен-Мало, чтобы быть рядом с отцом? Строит ли он планы? Пора остановить непрерывный поток вопросов. И радоваться его молчаливому присутствию. Я гордилась им. Он не опустил руки, несмотря на все, что ему выпало пережить. И не важно, сдаст он экзамены успешно или провалит, ему все равно не о чем будет сожалеть. В глубине души я была благодарна сыну за устроенную мне нервную встряску, непременную составляющую проклятых канонов взросления, которым мы все так или иначе следовали в свое время. Не стану утверждать, что его бакалавриат стоял на первой строчке в списке моих забот, но мне была приятна мысль, что я всю ночь пролежу без сна исключительно из-за завтрашнего экзамена по философии.
Я поднялась к себе в спальню далеко не сразу и едва удержалась, чтобы по пути не заглянуть к нему, не проверить, спит ли он. Раньше я бы так и поступила. Но не теперь. И уж точно не сегодня вечером. Мы с Ноэ должны будем заново научиться жить вместе или хотя бы сосуществовать, ведь наш диалог пока не восстановился. Понадобилось совсем немного, чтобы растерять все привычки. Я поймала себя на том, что не знаю, как к нему теперь обращаться. Он изменился. Я изменилась. Хватило нескольких дней разлуки. Нам потребуется приручать друг друга, почти как чужим. Связь между нами – я запрещала себе допускать мысль о нашем взаимопонимании – никогда не станет прежней.
Подойдя к своей комнате, я остановилась перед закрытой дверью. Странно, я всегда закрываю ее только на время сна. Я робко вошла в комнату и зажгла свет. На подушке меня ожидало письмо. Я приблизилась. Это был запечатанный конверт с моим именем. Он как будто прибыл из прежних времен. Я узна ла элегантный почерк Пакома. Моя рука медленно потянулась к письму, погладила его кончиками пальцев, но не рискнула взять. Не отрывая глаз от конверта, я отступила назад.
Я боялась. Боялась прочесть написанные Пакомом слова. Боялась, что он прощается со мной. Готова ли я открыть его письмо прямо сейчас? Как-то получалось очень много всего. На мгновение я даже обиделась. Зачем он заставляет меня это терпеть, причем именно сегодня вечером? Когда мне будет позволено отдохнуть?