Я обещал маме

Я как-то пообещал маме, что рано или поздно принесу ей диплом об окончании циркового училища. Да, я уже был артистом, довольно популярным. Да, для меня самого диплом не имел ровно никакого значения. Но обещания-то надо выполнять, господа. И что мне оставалось?

Так, спустя очень-очень много лет (дело было в начале двухтысячных) я опять оказался на пороге циркового училища. Стою и думаю, как же мне теперь дипломчик-то свой получить, будучи уже, так сказать, любимцем публики?

Захожу, здороваюсь с охранником на входе. Он меня узнал. Говорю:

— Можно мне к директору пройти?

— Вам можно все!

Я, конечно, знал, где находится директорский кабинет. Но как войти туда и объяснить человеку, которого ты не знаешь, что тебе нужно? Все-таки бумага-то непростая, диплом. Нет, я понимаю, что я уже как бы артист. Но все равно есть статус, субординация, надо понимать, куда ты идешь, зачем ты идешь, какие слова ты скажешь. Это великое искусство. У меня одно оружие в этой жизни, наверное, — это мое сердце. Недаром мама всегда говорила — относись к людям так, как хочешь, чтобы относились к тебе.

Я как будто снова стал студентом, и это был такой своеобразный экзамен, который надо сдать на отлично. Надо победить. Вообще, я понял, что в этой жизни надо побеждать всегда. Во всем. И при любых обстоятельствах. Даже когда тебя окружает негатив, даже когда этот негатив идет от самых родных людей. Все равно надо побеждать. Потому что они хотят видеть в тебе сильного человека.

И вот я, собрав все эти мысли в кучу, подумав о маме и о дипломе, постучал в кабинет. Когда я поступал, в нем сидел совершенно другой человек — Сергей Михайлович Макаров. В прошлом артист цирка, театровед. Пока я учился, мне ни разу не приходилось бывать в этом кабинете, честно. Не было желания, возможности и даже потребности. Ну директор и директор. Где-то там, на втором этаже, сидит тот, кто руководит всем, этакая, знаете, глыба…

Так вот, захожу я в кабинет и вижу перед собой… первое, что приходит на ум — царица. Валентина Михайловна Савина, женщина какой-то невероятной доброты, лучезарности, трепетности. И она улыбается мне. А это именно то, что я люблю — когда человека встречают с улыбкой. А если и ты входишь с улыбкой, то сразу находишь контакт. Вот, получается, как: человек улыбнулся человеку, и снизошло. Бог в этот момент поцеловал обоих…

— Извините, — проговорил я, — что отрываю вас от работы, не могли бы вы уделить мне пять минут?

— Боже мой, сам Песков! — воскликнула женщина.

Мне стало даже как-то неловко.

— Александр… Как вас по отчеству?

— Валерьянович. Только, пожалуйста, не надо. Папа простит.

— Александр, присаживайтесь. Кофе не желаете?

Я не отказался. Валентина Михайловна сварила его для меня, прямо в кабинете. Потом я узнал, что она делает это только для самых близких.

— И что же вас привело к нам?