После пары встреч я предложил перенести репетиции в мой театр. Там, на своей территории, я хотя бы мог почувствовать себя немного увереннее.
Партнером Зарубина был ныне народный артист России Федор Добронравов. Я его очень люблю и преклоняюсь перед его талантом. Я был уверен, что тоже буду играть с ним. Но оказалось, что после ухода Сергея он решил, что тоже не будет играть. Потому что не представлял на месте Зарубина кого-то другого.
Я спросил: «Тогда кто будет моим партнером?» Мне говорят: «Ну может быть, вы смотрели сериал «Солдаты», там есть такой Вячеслав Гришечкин…» Конечно, я его знал, он прекрасный артист. И, естественно, от этой новости я еще больше обалдел.
И вот Вячеслав Германович Гришечкин приезжает в мой театр, на первую совместную репетицию со мной.
«Имя Александра Пескова для меня в тот момент уже было нарицательным. Олицетворением нового жанра на эстраде. Конечно, я видел его выступления, его пародии. Я не мог назвать его «великим», потому что он был еще молодым, начинающим артистом. Но я увидел в этом парне то, что когда-то увидел в Максиме Галкине, на выступление которого случайно попал в каком-то захолустном Доме культуры, где был по каким-то своим делам. Я встретился с ним и сказал: «Максим, у вас огромное будущее, вы — потрясающий».
Я не говорил этого лично Пескову, но имел в виду априори. Для меня этот человек был загадкой. Потому что так смело, откровенно, буффонадно работать, создавать жанр, подобного которому не было на эстраде, и делать это мастерски, великолепно, органично, ничего не стесняясь… Это дорогого стоит.
И, конечно, когда я ехал на ту репетицию, то не представлял, какой будет наша встреча, не знал, как к ней подготовиться и надо ли готовиться вообще…»
Я с трепетом ждал встречи и первой репетиции с маэстро, жутко боялся. Как ребенок. Но, вопреки моим переживаниям, наше знакомство прошло очень скромно и интеллигентно. Мы попили кофе и начали репетировать первую сцену, пытались почувствовать, нащупать друг друга, как это бывает у актеров. Получалось, честно говоря, не очень. Я на нервах, весь зажатый, хожу с этой пьесой, ничего не понимаю, как это играть, вообще ничего не понимаю. А передо мной — маэстро, заслуженный артист.
Тогда я предложил сделать перерыв и пригласил Славу в свой кабинет, на перекур. Он сел в кресло, я — напротив. И тут я решился:
— Вячеслав, вы знаете, я должен признаться…
— В чем?
— Я должен открыться…
И тут он меня удивил. Отреагировал моментально.
— Можешь не продолжать. Я тоже бздю…
Вот такие простые слова. Они буквально перевернули мой мир. Передо мной оказался обычный человек, со своими страхами и мыслями, который, как и я, хотел от этих страхов избавиться и почувствовать своего партнера.
Через 20 минут мы пошли на сцену, и у нас получилось сыграть эту любовь (по сюжету я играю «жену» персонажа Гришечкина). С тех пор мы дружим. И я считаю, что в первую очередь это великая дружба людей. А уже потом — артистов. Мы отыграли девять спектаклей. Мне было невероятно легко. Я мог дурачиться и выпендриваться и знал, что он меня вытерпит. Так же, как и в жизни.
Мне эта история кажется невероятно трогательной, когда роль на сцене влияет на судьбу двух актеров-друзей.
«Я иногда думаю, как могло бы все сложиться. Если бы в тот момент я среагировал на Сашину откровенность как-то иначе. В принципе я мог сделать хорошую мину при плохой игре. Я мог покривляться, пококетничать. Сделать паузу, в течение которой он бы мучился и страдал.
Но я не настолько испорченный человек, чтобы так поступить. Потому что я понимал, что мой визави говорит откровенно, говорит правду о себе. И у меня даже в мыслях не было как-то сыграть на этой откровенности. Я в секунду ответил «я тоже», чтобы не разрушить вот эту энергетику, чтобы снять с него эту плиту. А я знал, какой на нем висит груз — не бетонный даже, а свинцовый. И он давит на него.
Я увидел его распахнутые глаза и такой покой в лице, такую умиротворенность, и понял — все правильно сделал. Я мог бы слукавить, но зачем? Нам вместе работать. К чему мне испытывать его? Нет, нужно, чтобы все было спокойно, просто. И мы стали чувствовать друг друга, понимать. И когда мы вместе на сцене, у меня часто возникает эта картина — как мы разговариваем в его кабинете».