Кец подхватывает меня, когда я начинаю заваливаться, и мягко опускает на пол. Она обхватывает меня обеими руками, прижимает к себе, и мы обе сидим на полу. Не слышно ни звука, кроме шума моря и слабого, далекого воя.
Сирены. Это сирены. Я произношу:
– Я пыталась убить тебя.
– Ты плохо стреляешь, – говорит она. – И слава богу. Помощь идет, Гвен. Сэм сделал это.
Я не могу отвести взгляда от жалких останков на полу. Пустая оболочка, где обитал монстр, движимый ненавистью. «Любовь – это жадность», – сказал он. Может быть, он действительно в это верил. А может быть, в своем сумасшествии не верил вообще ни во что.
– Он сделал свой выбор, – шепчу я.
А мы сделали свой.
Мы будем жить.
Эпилог
Подмога, когда она наконец прибывает, оказывается невероятно многочисленной. Федеральные агенты, агенты обоих штатов, медики – все они кишат, как рыжие муравьи в развороченном муравейнике. Меня уносят в машину «Скорой помощи», в то время как Кеция остается отвечать на вопросы. От моего внимания не ускользает, что меня приковывают наручниками к носилкам, но мне на это плевать. Я просто хочу спать, особенно после того, как мне вкалывают обезболивающее.
Для того чтобы размотать всю историю, требуется несколько дней. Итогом недовольны все, кроме местных управлений полиции по всей стране – наконец-то они могут поставить давние «висяки» на полку, оттиснув на них строгую и властную печать «РАСКРЫТО». На консервном заводе обнаруживается двадцать три трупа. На каждый из них заведена отдельная аккуратная папка с этикеткой – они стоят в шкафу на верхнем уровне маяка, где Джонатан дотошно собирал все записи. Он не солгал… по крайней мере, о том, что все его жертвы были виновны. Пенни Карлсон убила минимум десять человек. Она убила своих дочерей, мужчину и женщину в том уединенном особняке, и косвенно – детектива Престера; и это не считая еще пяти трупов, оставленных ею за десять лет на ее разрушительном пути.
Но она была одной из наименее виновных среди тех, кого Джонатан заставлял играть в свою игру.
Когда эта история попадает в СМИ, какой-то шибко начитанный журналист из чарльстонской газеты «Пост энд Курьер» дает Джонатану прозвище «Рыбник»[13] – и оно закрепляется за ним. Не знаю, был бы он рад этому прозванию маньяка или обиделся бы на него. Предпочту не думать об этом.
Джонатан оставил видеоотчет о каждом из этих случаев; я уверена, что эти отчеты станут кладом для психологов и криминалистов на много лет вперед. В моем случае он применил свои обычные методы. «Погибших ангелов» оказалось невероятно легко использовать для давления на нас. Доктор Дэйв, тот самый человек, к которому Сэм обращался за информацией, передал Джонатану письмо Мэлвина, так же как и листовки. В своих постах МалусНавис никого не просил распространять эти листовки. Никого не просил преследовать Ви или угрожать моим детям. Но ненависть живет своей собственной жизнью. Ему не нужно было утруждаться, чтобы разжечь огонь и позволить этому огню выкурить нас из убежища.
Шерил также была легкой жертвой для манипуляций. Она могла бы отказаться. Сказать «нет». Любить своих детей больше, чем те миллионы долларов, которые он подвесил у нее перед носом в качестве приманки. Даже после того, как в ту роковую ночь пострадали невинные, она продолжала делать тот же выбор снова и снова, гонясь за вознаграждением.
Но Джонатан сделал выбор первым.
Больше всего меня терзает не ужасная, горестная смерть Пенни. И даже не смерть невинной одиннадцатилетней девочки – намеренная или случайная, – запустившая всю эту лавину смертей.
Мне жутко вспоминать те выстрелы, которые я делала, охваченная слепой паникой и болью – и лишь едва-едва промахнулась. Мне кажется, что в некотором смысле это тоже был план Джонатана: заставить меня слепо убить подругу, и только счастливая случайность спасла меня.
Но я жива. Кец жива. Ее дитя – это новое и прекрасное будущее для нее и Хавьера. И в конечном итоге… Джонатан сам выбрал, как проиграть в своей игре.
Я должна попытаться удовольствоваться хотя бы этим.