Коронер – Уинстон, господи, опять он! – отвечает:

– Не могу сказать вам точно. В промежутке между тремя и шестью часами; это все, что я сейчас могу предположить. Если вы говорите, что он звонил вам в четыре, – значит, между четырьмя и шестью. Это поможет сузить вероятный промежуток времени.

Я вспоминаю методы убийства, которые выбирала Шерил Лэнсдаун. Все – косвенные, выглядящие как случайная или естественная смерть.

– Осмотрите его как следует, – шепчу я. – Что-то тут не сходится. Что-то не так. Престер собирался искать того, кто прислал мне цветы…

– Кец, ты только что с больничной койки, – напоминает шеф. – Пожалуйста, предоставь нам сделать для Престера то, что мы должны сделать. Он не захотел бы, чтобы ты сейчас была здесь.

Престер хотел бы, чтобы я нашла его убийцу. Именно из-за меня это случилось. Наверняка из-за меня. Это не могло произойти просто так.

Не считая того, что вполне могло. Я знала, что так может случиться, я тревожилась за него, мы все видели, как плохо ему было в последние несколько недель…

Я опускаю взгляд. На земле видны следы, но все они оставлены большими старомодными мужскими ботинками.

Нет, не все. Некоторые следы меньше. Что-то вроде кроссовок для бега. Я молча указываю на них, и шеф кивает.

– Мы отметили их, – говорит он. – Но, Кец… они примерно твоего размера. Ты ведь иногда приходила сюда, верно?

Я чувствую жар, сознание слегка плывет. Заставляю себя думать.

– Примерно три дня назад. Я привозила ему… – Голос мой прерывается. Я пробую снова: – Я привозила ему папку с делом.

– На тебе были те же самые ботинки, в которых ты сейчас?

Я только качаю головой. Не могу вспомнить. Не знаю. Просто не знаю. Какого размера обувь носит Шерил Лэнсдаун? Никаких признаков насильственной смерти, говорят они…

– Проверьте, нет ли на теле следов от инъекций, чего-нибудь вроде этого, – говорю я. – На всякий случай.

– На случай чего?

Все обеспокоенно смотрят на меня.

– На тот случай, если кто-то все же убил его, а вы как думали? – Я чувствую себя измотанной. Мне хочется сесть прямо здесь и заплакать. Это не мои следы. Не могут быть моими. Я смотрю снова, и меня, словно кирпичом в лицо, шарахает осознанием того, что свой последний шаг Престер сделал в этих дурацких костюмных туфлях, в которые он сейчас обут. В тех, за которые я дразнила его всю последнюю неделю. «Слушайте, старина, побалуйте уже себя какой-нибудь обновкой!»

Шеф некоторое время молчит – в прошлый раз, когда я видела его, лицо у него не было таким бледным и старым, – потом кивает.

– Я распоряжусь. Отправляйся домой, Кеция. Пожалуйста.